Тогда я решил ловить на тесто. Довольно этих опытов с окуньками. Разве они дадут подойти линю? Насадил катышек на один крючок, взялся за другой... и он тотчас отвалился, едва я чуть потянул за него. Вот стервец! И этот леску перегрыз.
Тяжко вздохнув, я вновь наладил поводок и закинул удочку. Теперь уже с тестом. Но, просидев битый час, не увидел ни одной поклевки. Будь оно все проклято! Что за рыбалка, в самом деле? Плюнув, я смотал удочку и поплелся домой.
А дома, едва появился в дверях, в лоб - сакраментальный вопрос жены:
- Ну! Поймал что-нибудь?
Я даже не знал, что сказать. Устал отвечать: давление не то, шторм у воды, ливень... Просто махнул рукой.
В ответ - с издевкой, с вызовом, я бы сказал:
- Рыбачок, тоже мне. И какого черта все мотаешься? Хоть бы одну рыбку принес!
- Да плевать мне на всю рыбу! - взорвался я. - Я за линем еду, у меня свой интерес.
- Сдался он тебе, этот линь! Ведь есть два, чего тебе еще надо?
Опять двадцать пять! Я уже объяснял ей однажды. Видно, не дошло. Или забыла.
С тех самых пор, как я подселил к моему Васе подругу, мною завладела навязчивая идея: завести как можно больше линей, добиться их нереста и, дождавшись мальков, выпускать их сотнями в близлежащие водоемы. Это два залива на Москве-реке, маленький прудик под горой за нашим садом, Борисовский пруд и речка Городня. Но двух линей для этого мало, да и не ошибся ли продавец, вручив мне самца вместо самки? Чтобы быть уверенным в нересте, надо иметь хотя бы штук десять линей. Тогда уж среди них наверняка окажутся разнополые. В связи с этим меня беспокоило и еще одно: Васин пол. Когда я однажды посмотрел на него сверху, то был несказанно удивлен: его бока были раздуты, как у самки, готовящейся выметать икру. Я задумался, поскреб за ухом: что-то здесь не так. Эта метаморфоза продолжалась с месяц. А потом произошло и вовсе необъяснимое: мой "приятель" внезапно похудел, то есть стал таким, как всегда. И тут во мне зародилось сомнение: уж не самка ли это? И не Вася, а Василиса путешествовала со мной из Волгограда в Москву в десятилитровой канистре? Да, но как, в таком случае, она могла отметать икру без самца? Выходит, тот, второй, не самка, а самец? Тогда где же мальки? Почему их нет? Да очень просто - сами поели всю икру. Но если второй линь - все же самка? Тогда отчего она не толстела? А может, и было такое, да я не замечал, целиком поглощенный Васей? И вновь вопрос: если обе самки, то как произошел нерест? Самцов ведь нет! И вспомнилось, как читал недавно: самки могут выбрасывать икру сами, не дожидаясь партнера. Но икра эта будет мертвой, потому что не оплодотворена. Выходит, нужен самец! И не один. Опять же читал, что самцы всегда стаей преследуют самку, выжимая у нее икру с боков, а от одного линя либо мало проку, либо его нет совсем.
Таким образом, этот разброд в мыслях и привел меня к решению обзавестись максимум десятком линей. Это был еще один шаг к тому, чтобы моя мечта о зарыблении местных водоемов линем воплотилась в жизнь. И я уже представлял себе, как спустя несколько лет люди станут ловить на наших водоемах линя, радоваться, восхищаться и удивляться: откуда он здесь взялся, ведь никогда никто его здесь не видел! Лишь мне одному будут ведомы подоплека и перипетии сего загадочного явления. И сам я через много лет буду здесь, буквально рядом с домом, ловить линей, думая о том, какую радость доставил людям и себе самому. Наверное, отзовутся тогда люди добрым словом о человеке, который когда-то запустил сюда золотых красавцев, эту редкую и благородную рыбу, краше и милее которой, мне кажется, рыбы не существует.
Вот эта мечта и гнала меня на Белое озеро. Можно было, конечно, выбрать и иной путь, скажем, купить тех же линей на рынке, да уж очень дорого это обходилось, а результат все же, как ни крути, был под вопросом. И потом, разве не приятнее поймать линя самому, почувствовать, как он упруго ходит на конце лески, а потом, налюбовавшись на него, бережно опустить его в садок и воскликнуть: "Вот и еще один! Шансы увеличиваются! Скорее бы отвезти, отпустить его туда, к своим! Господи, как хорошо жить на свете! Какое это счастье - иметь мечту и, невзирая ни на что, упорно идти к своей цели!"
И я шел к ней. Наверное, окружающим я казался чудаковатым. Но мне на это было наплевать. Я счастливее их, потому что передо мной - цель. И, выпросив еще отгул, я вновь устремился на озеро.
Но, куда бы ни забрасывал удочку и что бы ни насаживал на крючок - линь категорически не брал. Прямо словно заговорил кто: вот не везет, и все тут! Попадались лишь окуньки-недомерки, чуть ли не после каждого приходилось менять поводок.
Как всегда, сидел до одури, пока не опротивело глядеть на красную в белую полоску вершину поплавка, издевательски и лениво покачивающуюся в десяти метрах от меня. Наконец, собрав удочку, я уныло поплелся прочь. Иду, а перед глазами рабочее место и любопытно-насмешливые лица коллег: ну как, мол, поймал? По сердцу будто напильником водили, хоть не показывайся на работу. Да и начальник рявкнет, как пить дать: "Довольно! Больше никаких отгулов, все одно без толку ездишь!"
Весь во власти таких невеселых дум, я брел по берегу, поглядывая на рыболовов. Гляжу, сидит один с удочкой, замер: не иначе ждет следующей поклевки. Подошел к нему, поздоровался, поинтересовался. И, толкаемый отчаянием, предложил купить у него линьков, если, конечно, он поймал. Но рыболов в ответ лишь развел руками. Я направился к другому; в ответ - смущенная улыбка и тот же жест. Оставался третий, последний. Иду к нему, гляжу, он жует, термос с чаем в руках, на рогульках - три донки с сигнализаторами. Настороженно поглядев в мою сторону вороватым взглядом, он демонстративно отвернулся, продолжая жевать. Его физиономия мне сразу не понравилась. "Жлоб, - отметил я про себя, - на морде написано. К такому лучше не подходи, нарвешься на грубость".
Все же, подстрекаемый любопытством, подошел. На вопрос, клюет ли линь, он, не оборачиваясь, зло ответил: