Я же не первый наследник, но из всех сыновей своих отец решил выбрать меня, хоть я и не был старшим из отпрысков. Все потому, что лицом и сложением перенял все его черты, и это обмануло короля в том, что и характер мой схож — властный, жестокий и воинственный.
И он был в гневе, узнав, что в свои девять лет я держал в руках нож не для войны и охоты, а для того, чтобы резать фигурки из дерева. Что книги любил больше оружия, что обходился со слугами мягко, и мать свою принимал за учителя, относясь с любовью и сыновьим почтением, а не как женщине, вся природа которых создана для утех и рождения, и ставить их нужно ниже коней и собак.
Он наказал многих, что допустили волю в моем воспитании, что не смотрели и не видели слабости, не отняв у наложницы сына, а оставив их вместе. И более жестоко он поступил с матерью, пусть не убив, но изгнав на край земли, сделав ту нищенкой и лишив крова. Я не сдержал слез, узнав об этом, и готовился к тому, что гнев обрушится и на мою голову.
Но король не изменил выбора, а все же оставил меня при себе, решив привить качества, необходимые достойному мужчине, чтобы не посрамить род и держать власть в руках столь же крепко, как и известные предки. Приумножать земли, побеждать в войнах, наполнять казну золотом и греметь на мир славой великого правителя. Короля королей, которого все боятся, все чтят и превозносят, как бога… таким мнил себя мой отец, и таким он видел своего сына, иначе и быть не могло.
Ах, всему виной наше проклятое сходство… Не мог он ни прогнать, ни убить меня, ибо стоял перед маленьким зеркалом и видел в нем свое бессмертие…
— Кто же ты, посланник Ордена? Что для тебя тайна, а что не тайна?
Вновь едва слышно спросил я у белого рыцаря, так и стоящего на коленях.
Жаждал черный стервятник достойного сына. Но новые учителя, новое окружение и порядки не смогли перековать во мне ни одной из черт нрава. Я уже был крепок и стоек духом, потому что моя мать закаляла именно его, воспитывая подлинными понятиями о силе и слабости, о чести и бесчестии, победах и поражениях. Она была не простой женщиной, а плененной княгиней из вражеской страны. Отец забрал ее себе как военный трофей и сделал наложницей, не устояв перед редкой и экзотической красотой северянки. Плен, судьбу и жизнь на чужбине моя мать приняла стойко, и стерпелась с участью лишь из-за меня, из-за рождения кровь от крови своей.
Я не прогнулся под железными молотами новых учителей, и потому отец, спустя год, позвал колдуна. Алчный и хитрый старик слыл знатоком душ и на самом деле был знатен тем, что мог обратить человека в кого угодно, лепя из него, как из сырой глины. Справлялся и с теми, кто был уже сед и сгорблен, и с теми, кто был монолитен в вере, и даже с теми, кто был примитивен и глуп. Что говорить о ребенке? Колдун обещался сделать из меня истинного черного принца за сто дней, и захотел за это получить сто на сто золотых монет. Король согласился, но пообещал, что если тот не справится, то в награду ему будет смерть.
Наука была жестока… колдун лишал меня сна и отдыха, лишал света и чувства времени. Заставлял голодать, а после есть отвратную пищу, отнимал воду, а после вливал в горло человеческую кровь. Он заставлял смотреть меня на жестокость, на убийство животных людьми, и людей животными. Пытал рабов, сжигал пленных, показывая — что таков мир, что люди монстры, и я в нем жив лишь потому, что рожден неприкосновенным. А стезя королей обязывает во всем быть выше смертных, и я должен стать лучшим из лучших! Достойным отца.
— Что же ты знаешь обо мне, посланник Ордена?
Я слишком верил в свою истину, и как бы ни была крепка моя воля, я больше знал о книгах, и мало о людях… наивность и слепость к последствиям. Птенец черного стервятника и белой голубки, я надеялся на то, что меня оставят в покое и вернут в прежнюю жизнь, к моим книгам, тишине и творениям. Что вернут мою мать из изгнания! Глупец!
Чем больше колдун видел свою неудачу, тем ужаснее становились его уроки. Чем быстрее утекали сто дней, тем злее и безжалостней он становился, понимая, что попался ему камешек маленький, но алмазный, и именно он разрушит его жизнь — приведет не к богатству, а к смерти! Я так и не смог никого убить. Не смог покалечить или унизить словом. Даже раба, даже пленного, даже собаку… я не верил в обещание, что если я сделаю то, что хочет колдун, он отпустит на волю всех прочих. Мать не успела научить меня видеть будущее, но научила различать ложь и опознавать ее под любой из масок.
Колдун не простил поражения. В день своей казни, стоя на коленях перед палачом, он сказал:
— Если моя колдовская кровь окропит эти камни, то никто из вас никогда не получит желаемого! Ты, черный стервятник, потеряешь власть и все твои отпрыски умрут. Враги растерзают твою империю на клочки, имя предадут позору, а после забвению. А твой сын, жаждущий воли и свободы более всего на свете, обратится в раба. Я проклинаю его! Он будет обязан служить любому, в ком станет силы призвать его! Он будет лишен всего, даже тела, и дух его будет сломлен оковами — лишь чужая воля, чужие желания, чужая неутоленная жажда станет ему указом!