— Обалдеть!
— Это что-то меняет для тебя?
— Нет, конечно. Но ведь обалдеть! То-то ты такой выносливый и быстро меняющийся. Может, поэтому я тебя и чувствую, колдовской чуйкой ловлю твои эмоции, которые тебе неподвластны?
— Ты меня чувствуешь?
— Да день открытий прям…
Я вскочила с кресла, подошла к Гриму и поцеловала его. Я бы и на колени села, и осталась бы на них сидеть весь вечер, если бы немного не смущалась Аурума в свидетелях. Но пока он не вернулся, я нагло прижалась губами к губам, вовремя спохватившись о голых руках и уведя их за спину.
Зато ладони Грима ничем ограничены не были…
— Куда… стоп!
Засмеялась, вырвалась и отскочила, как от огня. Он не различал грани между скромным и бессовестным и разом окунул в воспоминания о прошлой ночи. У Грима и прикосновения, и взгляд в миг выдали голодное желание любви и телесной ласки. Война войной, а жажда наслаждаться взаимностью брала верх над всем.
Услышала шаги Аурума и шепнула:
— Я люблю тебя.
И забралась в кресло, стараясь вновь сосредоточенно и безмятежно расчесать пальцами волосы. А внутри все звенело и пело от волнения.
— Если бы Тактио не успела сказать ничего, то я бы остался в теле игрушки. И это не самый страшный исход, — Колдунья старалась, придала облику максимальное сходство с человеческим образом и при создании представляла меня подвижным и говорящим. Плен лучший, чем грязная смола и солома. Если бы куклу сожгли, я бы ушел в небытие времени до нового призыва.
— Получается, сейчас и без монеты ты защищен?
— От смерти? Да. Но меня можно подавить превосходящей силой, загнать в ловушку, лишить сознания — в этом у меня все свойства обычного смертного.
— Вот поэтому завтра Грим, ветер и наша магическая луна возьмут на себя как можно больше противников, а мы с тобой будем ждать. — Аурум поставил чайник и чашки на стол, и по столу же ладонью хлопнул: — И не лезть в заварушку, даже если покажется, что там дела плохи.
— Я пока никому никаких слов не давала. Что у вас за план, о чем договорились, пока я купалась?
— Нет пока плана, Тио. Есть только мое желание держать вас как можно дальше от опасности. Тебя и Аурума, уверен, не сломит влияние Тени или Дряни, лично ты сможешь перенести магический удар, как выяснилось по твоим следам на ногах, но в остальном вы оба уязвимы. Физически уязвимы.
Старик принес хлеба, меда, молока и сухофруктов, и сел на свое место, приготовясь слушать. Всему, что Грим рассказывал, он не удивлялся. Как будто не было ничего необычного в возрождении черного мага — каждый день с таким сталкивался и от других слышал, подумаешь… не удивился, когда узнал, что Безымянный в новой жизни получил способность, которую пожелал еще в прошлой: порабощать прикосновением. С одним только изъяном — в этом времени ему поддавались не все, а самые слабые и уязвимые. Чем меньше человек склонен бороться, тем быстрее чернота подчиняла себе мягкое сердце. И Слуги в этом такие же — Живодерка с псами, Дрянь, Тень, Изверг — обращали в служение и делали жертвами самых противоположных себе по сути людей и животных. Это и с начала прослеживалось, уже заметили. Но эти знания принесли мало пользы.
Я была нужна Безымянному. Откуда он узнал, что я белая магичка? Знал ли только это или в курсе о том, что конкретно я могу делать? Да, рушить все, что он натворил и освобождать пленников!
— Я и есть ваше оружие. Дайте мне на пару секунд в лапы каждого из Слуг и их хозяина, и я выжгу их. Ладно, последнего, может, и не выжгу, а исцелю.
— Ему не нужно исцеление, Тио. Его душа изначально черна и монолитна, и ей, как камню, невозможно нанести живых ран.
— Ну да, конечно — родился и сразу как давай всех ненавидеть. Что ты знал о его детстве?
— Он в три года выискивал и вешал котят, а в пять привязывал к столбу маленьких собак и забивал тех палками.
Я ела хлеб с медом и пила чай, и комок застрял в горле. Скажи Грим, что он людей начал убивать в семь лет, я бы и то не содрогнулась. Но беззащитные животные… Почему знание о четырех кровавых годах давней эпохи его власти не вызывали у меня отклика жалости к жертвам, а то, что услышала сейчас, — отозвалось сразу?
— Так мы… — я запила и протолкнула комок. Сказала нормально: — Мы сразу насмерть бьемся? Убивать его будем без вариантов?