А поддаться… да, это не слишком и трудно. Ощущение, что у меня из ран кровь хлещет и жизнь уходит — ничуть не ослабло, хотя я трезво чувствовала под пальцами запаянные рубцы. Я кивнула Гриму, оскалилась как он бы оскалился, и позволила себе думать, о чем думается.
Духом я сильна, а Безымянный вовремя защитит если переиграю в поддавки и что-то сделаю или не так себя поведу.
Как же он близко… какой же он сильный… он бы не просто не сбежал, он бы тигру пасть голыми руками разжал, чтобы меня вытащить! И не остановился, а вывернул бы челюсть зверю!
Грим снова отвернулся, попятился от центра залы, оттесняя меня спиной к стене и загораживая от теней, которых вдруг стало больше. Света мало, огней не жгли, но и от пасмурной погоды в окна… нет. Как будто собрались тучи. Как будто быстро наступал вечер.
Какой же он сильный, и какая же я слабая… кто-то рожден бойцом, сразу, а кто-то рожден жертвой. Нет разве? Я что-то там про себя придумала. Возомнила.
Затрясло и руки, и ноги, нестерпимо захотелось заплакать. Кровь-то не остановить… И никто не собирается мне помогать ее останавливать, потому что так и надо — это жертвоприношение.
Властью тех, кто самой природой поставлен выше: мужчины и зверя. Меня растили для услужения, для пользования и в итоге я стала добычей хищника. Родилась только для этого — стать жертвой. Сладкой, трепещущей, послушной — кому-то любовницей, а кому-то едой… отец, брат, тигр — я не человек, а кусок мяса для них! Мной можно распоряжаться, можно приказывать, можно продать… можно жрать!
— Подавятся…
Хрипнула я хоть и придушенно, но яростно. Меня заполнили злость и сопротивление, а рука полезла в сумку за ножом. Ну, да, конечно! Так я и далась кому-то добровольно — что в руки, что в зубы! Меня больше не обмануть, не купить на жалость и дочернюю любовь, не заставить упасть на колени даже если ударит тяжелая тигриная лапа!
— Ты совершенная, Тио.
А у Грима в глазах — восхищение. Он услышал то, что я сказала, снова обернулся, и разглядывал так, будто видел новое. И новое ему очень нравилось. А то! Золотое сердце дракона уже принадлежит мне!
Скульнуло где-то из дальнего и самого темного угла. Я вскинула руку и метнула нож в то, что едва заметно шевельнулось. Безымянный опомнился от любования, почти повторил мое движение, только схватил воздух в сжатом кулаке, и некто сдавленно заговорил. Я не разобрала — что именно, увидела только, как сумрак залы зашевелился, собравшись сгустком в фигуру человека и затанцевал, пытаясь вырваться из капкана. Мужчина по воплощению. Слуга мерцал и я, хоть глаза протри, не могла распознать — во что одет, как выглядит.
Весь огромный дом был тих. Не мертвой тишиной, а «глухой» к происходящему — были еще люди в комнатах, но все что-то делали и вниз доносились жилые, обычные звуки обитания — спокойный шаг, скрип двери, оброненное к кому-то слово. Я, Грим и Слуга под куполом щита — невидимки.
Так я попала или нет? Метнула, как в туман. И различить не могла — есть нож в Тени, валяется рядом или улетел далеко? Не видно… все на том месте плывет, как будто пленник размывается в толще болотной темной воды. Гадство. И шипит что-то, что понял только Грим, потому что на визг и скулеж в ответ Слуге сдавленно выговорил:
— Ненасытные до унижений иного языка не поймут!
Слухи не соврали — он может, не прикасаясь, давить живое и неживое в тисках. Грим так сжал костяшки пальцев, что вся кисть почти превратилась в скелетную — натянутые жилы и мертвенная бледность кожи. Глаза его потемнели от ненависти, черты обострились, и напряжение выдал утробный, предостерегающий к расправе хрип…
Слуга взвыл, и вдруг вывернулся, с силой ударившись о противоположную стену. В следующий миг торжественно зашипел, быстро распыляясь по углам пепельными хлопьями теней.
Грим гадливо смахнул с руки… ничего, одно ощущение, что прикоснулся к мерзкому. Лицо перекосило от досады и злости, и понадобилось еще пара взмахов, чтобы «стряхнуть» след.
— Что случилось?
— Не хватило совсем немного. Магия не конечна, но исчерпаема, как вода в колодце. Я слишком много потратил в последнее время. И ветер выдохся, ни меня в погоню не унесет, ни сам не поймает…
Я нашла нож, с радостью отметив, что лезвие испачкалось в черном. Вытерла его о найденную в зале салфетку. Если так дальше пойдет — нужно что-то придумать, чтобы коготок всегда был под рукой, а не в сумке. Мало ли — уроню, выбьют, замешкаюсь с клапаном — и прощай оружие, а там и жизнь? Ну, нет.
— Куда теперь?
— Я останусь в Золотом, а тебе лучше уйти, Тио.