Не могу молчать… но и подать голос первым не смею. Девушка словно почувствовала то, о чем мне хотелось спросить.
— Прости меня, Патрик, сегодня я не веду с тобой бесед. — Сказала она, не поворачивая ко мне головы и не отрываясь взглядом от огня. — Мне тяжело на сердце. А кто это приехал к нам? Очередной посол от какого-нибудь из королей?
— Нет. Это посланник Святого Ордена. Господин Аурум.
Тактио равнодушно кивнула. Прошло еще несколько минут, прежде чем приготовления ко сну вступили в свои законные права почередных ритуалов. Колдунья снимала перчатки и платье, омывалась теплой водой с отваром из душистых трав, одевалась в рубашку, и втирала в кожу рук специальный бальзам. За весь день в перчатках, каких бы то ни было, — кожаных, льняных, шелковых или, как зимой, тонко вязаных из козьей шерсти, — руки уставали без воздуха. Тактио, конечно берегла их, но порой слишком усердно, не подставляя их ни на минуту дневному свету. Перчатки были похожи на длинные рукава, и доставали почти до самого плеча. Целительный бальзам привносил свежесть и легкость. Ей начинало казаться, что руки становятся легкими, как крылья: взмахнул раз и прочь из-под ног земля.
Тактио не была особо красива лицом, но станом была стройна, как всякое юное деревце. Чуть портила ее стать боязливая сутулость и вечно опущенная голова, но кто видел ее руки, запоминали ее навек красавицей. Настоящим ангелом виделась она и тогда, когда уже были вновь закутаны и закрыты ее ладони в перчатки, и рукава скрывали даже кончики пальцев.
Ведьма. Умалишенная ведьма из Черного Замка.
— Не гаси камин, Патрик, пожалуйста.
Снова забравшись на подоконник, у полуприкрытой ставни, я проследил за тем, чтобы все другие окна были плотно закрыты. Ночи даже поздней весной холодны. Огонь я не погасил, но немного ослабил, чтобы он был не ярок и не мешал моей госпоже заснуть. Котелок остался на столе с остывающим недоеденным ужином, который завтра с утра Тактио сама отнесет в Палаты Странника, где были кухни.
Замок
Утро столь скоротечно, бледно и незаметно, что его не каждый успевает заметить. Вот-вот зазеленело небо в предрассветном ожидании, показалось из-за холмов солнышко… так и спустя всего несколько недолгих мгновений, как оно, яркое и сильное быстро прогревает воздух, высушивает росу, истончает холодные тени, все больше и больше поднимаясь к зениту. И заметить не успел никто — что это за нежное и трепещущее почудилось нам между ночью и днем?
Высокая Башня Колдовства одна из первых позолотила свой шпиль утренним лучом. Птички пощекотали своим чириканьем мертвую тишину площади, да трое стражников звуком шагов отмерили путь по дозорной стене.
Я люблю это время. Похоже оно на рождение.
В ставню окна, открывавшуюся наружу своим деревянным полотнищем, воткнулась стрела с плотно намотанным на нее пергаментом. Из-за невозможности войти в Башню, даже Стражам порой приходилось посылать так к ней просьбы или известия. На этот раз Титул приглашал Тактио в трапезную наравне с членами семьи и другими обитателями Замка. Это случалось редко.
— Видно, гость тому причиной… — прошептал я, словно догадавшись об этом.
Забрав стрелу, госпожа умылась, причесалась, одела свое обыденное платье, так как праздничных все равно не было, и надела самые тонкие перчатки из кожи, красивого темно-серого цвета. Увешанная амулетами, вплетенными шнурками даже в волосы, постукивая камешками на поясе, она спустилась вниз и направилась к Палатам Титула.
Я остался один. Но и за ставенкой, подглядывая по-человечески в щелку, видел, как на ладони, всех и вся.
Титул сидел на своем месте, во главе стола. На столе еще не было ничего, кроме кувшина вина и двух кубков, один из которых был полон, а другой — пуст.
— Доброго утра желаю. — Тактио подошла ближе и поклонилась, приветствуя старшего наследника и покровителя Замка.
Титул выжидательно повел в сторону сухими глазами и повертел посох одними пальцами. Потом нетерпеливо стукнул им по полу. Госпожа моя не понимала, чего он ждал.