Я же, читав о белом рыцаре в белых одеждах, при имени «Аурум» взирала на лысого старика! Толстого! И одет он был, пусть в светлое, совершенно не скромно — богато, изысканно, по-современному, но с налетом все же старинного антуража. Чего стоили серебряные застежки на домашнем вельветовом пиджаке! А манжеты, а часы-луковка, а белоснежный платок из кармашка! Смесь непонятно чего с чем, но от послушника Святого ордена, кажется, ничего не осталось…
— Рада знакомству, Аурум.
Тот робко пожал руку, склонив голову:
— Госпожа Тактио.
Светлые брови, светлые ресницы и щетина, похожая на сахарный песок — все, что осталось от его «медово-молочного» цвета, описанного в тетради. Постарел за… сколько лет?
— Можно на «ты» и можно Тио. В идеале — без светских церемоний. Чудесный дом!
Богатый, уютный, мебелированый, с камином в холле. Жилые, приятные запахи, чистота и богатство материалов. Да они — короли! Откуда только все достали, и чем живут на этом изолированном пятачке в самом сердце города?
— Чай?
— Я бы и съела чего-нибудь. У вас же не как в ведьмином логове, где от проглоченного кусочка можно обратиться в козу? И сразу предупредите, время нормальное? Не получится, что здесь час, а там неделя?
Ответил Грим:
— Во всем, что ты видишь, волшебства меньше, чем думается. Ты в городе, двадцать минут прогулки до ограды обратно. Сейчас девятый час, и ты никогда не станешь здесь пленницей, хоть обычной, хоть магической. Будь как дома.
— Ладно.
Я скинула ветровку, разулась, отметив теплоту пола, и прошла к овальному столу. Входная дверь палат сразу открывалась сюда, удивительно не запуская внутрь холода и не выпуская тепла. Справа и слева — арочные проемы, широкие и открывающие вид на длинный коридор с дверьми в другие помещения. А здесь — то ли гостиная, то ли столовая. У камина одно кресло, а у стола два стула. Стеллажи с книгами, картины, часы. Стены обшиты деревом, потолок в балках, беленый, без намека на копоть или паутину. И живой огонь в лампадках — на каминной полке, на столе, на специальных резных выступах вдоль стены. Каждое такое место было обрамлено металлическим фигурным щитом. Красота. Роскошь. Но не такая, как в домах Золотого района, а не нарочная. Для радости глазу, для комфорта, потому что на всем этом приятно сидеть, приятно брать в руки и жить как люди.
Мелькнуло воспоминание о голой, как бетонная пещерка, квартирке Мари в Казематном. Так многие жили. Где я сейчас, и где весь остальной город? И богачи Золотого — пыль в глаза.
— Ты меня до дома потом проводишь, или ветра запряжешь на доставку?
— Если не решишь остаться, то провожу.
— В каком смысле «остаться»?
Аурум ушел — за чаем и ужином, оставив нас ненадолго одних. Грим, наконец-то разморозился, снял пальто, разулся и прошел к камину — развернул кресло от него к столу.
— Я бы хотел, Тио, чтобы ты жила здесь. Тут безопасно.
Я с любопытством присмотрелась и невольно отвлеклась от услышанного. Он — дома, в быту. И это потрясающе! В какой из сказок хоть кто-нибудь написал, что драконы могут носить носки? Понятно, что Грим одет по-человечески во все элементы одежды, но я сама себя поймала на том, что есть особый ареол в моем воображении, который до этой минуты не допускал полного реализма. А вдруг сейчас Грим выдохнет, наестся, развалится в кресле, расстегнув ремень на брюках и будет греть свое золотое сердце огнем и выпивкой. Хищническая аура исчезнет, обратив его в полусонного сытого ленивца. Вот получится картина!
Конечно, Грим не станет при гостях, при мне, вот уж совсем-пре-совсем расслабляться. Но все-таки — каков он в час тишины и покоя, а не на улицах и не в войне против Слуг?
— Тио?
— Да с радостью! Но я ни за что не оставлю кота, которого каждый вечер кормлю на чердаке, моего Рыжика. А еще у меня старая собака, потерявшая хозяина, и девочка, потерявшая отца. Мари может работать, закон разрешает, а на деле дите-дитем и ей нужна помощь.
— Дело только в этом?
— Да. Конечно, если здесь нет тюремных правил или армейского устава, а будет дом как дом.
Грим не сел в кресло, сел на стул напротив. Сложил руки, сцепив узловатые пальцы и глядя с противоречивым выражением. Или вот-вот улыбнется, или весь опечалится.
Аурум принес большой медный чайник с деревянной подставкой, глиняные кружки, кувшин молока и хлеб. Поставил плошку сушеных яблок и отдельно для Грима воду.