— Ничего нового. Все как всегда.
Щелкаю по клавишам, быстро нахожу нужную информацию. Одалживаю у Ленки стикер, беру ручку, записываю цифры… И в этот момент краем глаза цепляю папки с личными делами студентов.
Верхняя чуть сдвинута, а на следующей красуется пришпандоренная скрепкой фотография, очевидно, самого наглого пацана в нашем университете.
Утыкаюсь обратно в экран.
Мне неинтересно.
Мне вообще ни разу не нужно знать, что и как у этого молокососа.
То, что он вымахал два метра ростом и пялится на меня, будто хочет завалить на стол лицом вниз, не дает ему права… Вообще, нормальную женщину это должно оскорблять. И меня, конечно же, жутко унижают эти его вульгарные взгляды.
Так что плевать. Не прикоснусь даже.
— Жан, а как там дела с выставкой? Уже знаю, что твоя студентка Орлова выиграла первое место! Поздравляю! — кричит из каморки секретарша.
Слышу шум кофемашины. Она явно взбивает молоко.
— Да, она умничка.
Выдохнув, хватаю папку и открываю, быстро пробегая информацию глазами. Судя по дате рождения, этому самодовольному кретину вчера исполнилось девятнадцать. Отлично. Вот насколько надо быть бессовестным, чтобы смущать меня? Ему девятнадцать, а мне тридцать. Одиннадцать лет разницы! Неслыханно. Мама — бухгалтер в компьютерной фирме, а вот отец… Едва слышно присвистываю. Батя в Минфине. Мальчик явно не бедный. Вот откуда эта врожденная наглость. Терпеть не могу подобные вещи.
Зачитавшись биографией Волкова, я не сразу замечаю подошедшую к столу Лену.
Дернувшись, будто пойманная с поличным, я тут же откладываю его папку.
— Ай, блин, опять я забыла про этого Волкова. Перевелся же, а я никак не изменю в компьютере его данные, все времени нет.
— Ага, — отвечаю как бы невзначай, — он ко мне в группу перешел, поэтому я просто глянула, что да как, — зачем-то оправдываюсь.
И пусть в моей группе еще двадцать человек, до которых мне нет дела.
— Знаю, Жанночка. Он к тебе и на живопись, и на рисунок, и на скульптуру — на все твои предметы.
— Отлично, значит будем учить.
Встаю. Я хочу сказать что-то еще, но горло перехватывает от понимания, как часто нам с этим выскочкой придется видеться. В голове царит полный сумбур.
— А кофе? — удивляется Леночка.
— Ах да! — Выпиваю залпом всю чашку.
Закашлявшись от горячего напитка, морщусь, неприятное ощущение в горле лишь усиливается.
Глава 3
В кабинете светло, тепло и уютно. Мольберты стоят в шахматном порядке. Ребята прикололи листы, разложили принадлежности и ждут моих указаний. Я люблю делиться знаниями и получаю удовольствие от того, что некоторые ученики благодаря мне начинают выдавать шедевры. Все нормально. Все хорошо. В кабинете тишина, первокурсники внимательно слушают.
— Одно из важных правил — учиться на примере других мастеров. Художники разных эпох постоянно использовали чужие элементы и очень часто получали нужный результат. Шедевры мировой живописи — это необъятное поле для экспериментов.
— Вы предлагаете нам срисовывать?
Откуда у девятнадцатилетнего пацана такой глубокий, томный, пропитанный эротизмом мужской голос? Перед зеркалом он, что ли, тренируется? Мне даже не нужно поворачиваться, чтобы понять, кому этот голос принадлежит.
С самого начала занятия я нарочно ни разу не взглянула на Волкова. Я решила, что это табу. Но, передвигаясь по кабинету, чувствовала его внимание.
Зря я смотрю на зеркальный шкаф у противоположной стены. В нем наши взгляды случайно встречаются. Сегодня на моем студенте синяя толстовка, она подчеркивает цвет его глаз, так они кажутся почти ультрамариновыми. И я не могу понять, как это возможно. Ну не бывает таких ярких глаз.
— Я предлагаю поднимать руку, Волков, вместо того чтобы кричать вопрос с места.
— Я поднимал. Но вы меня проигнорировали.
— Да, я свидетель.
— И я видел.
— И я.
— Жанна Кирилловна, Волков не врет.
Его поддерживают остальные студенты, и я, выдохнув, пытаюсь подавить растущее в груди раздражение. У меня была такая хорошая группа до появления в ней этого наглого субъекта. На работе я придерживаюсь делового стиля и при этом всегда ношу юбки. С юности не люблю брюки и никогда не позволяю себе выглядеть плохо или неженственно. Это мой личный пунктик. Так я ощущаю себя счастливее. И, тщательно отглаживая белоснежную блузку, я успокаиваюсь после очередного скандала с мужем. Когда Юра с похмелья, его все раздражает, а я, уткнувшись в зеркало на нашем трюмо, рисую стрелки на глазах, так мне легче.