Сукин сын! Он ведь отлично понимает, насколько это разное! Он идет сюда как хозяин, а я… По глазам вижу, что понимает все, не такой уж он и сумасшедший. Может быть, это просто игра? Он хочет напугать меня? Думает, что тогда я расскажу что-то новое?
Внизу было душно. Тяжелая кислая вонь мочи и пота, гарь чадящих факелов… До тошноты все это… А когда передо мной распахнули дверь, в лицо ударил запах крови и… у меня голова закружилась. Я зажала ладонью рот, зажмурилась.
Скрежет железа… цепи?
— Айлин? — я услышала хриплый голос. Удивление. Испуг. Ужас почти. — Что она здесь делает?! Ты обещал!
— Спокойно! Я просто привел показать ей!
Этард… Раздетый догола, руки и ноги в кандалах. Руки вздернуты вверх, цепь закинута на крюк, свисающий с потолка, так, что постоянно приходится стоять, но ноги держат плохо. Грудь и плечи в бордовых полосах ожогов.
За его спиной стоит бугай в кожаном фартуке, забрызганном кровью.
Я глянула и отвернулась снова. Не могу смотреть.
— Не отворачивайся, — усмехнулся Джон. — Разве тебе нечего сказать?
У меня в ушах звенит от всего этого, я ничего не соображаю. Смотрю на Джона.
— Ему, — он кивает на моего мужа. Ухмылка становится совсем уж хищной.
Я разумная женщина, и все сделаю правильно. Ради этого Этард скакал ко мне… и вернулся. Он мог бы сбежать.
Отказаться от него, ради Кита.
Я поднимаю на Этарда глаза, губы облизываю, а то совсем пересохли.
— Как ты мог! — говорю я, голос немного дрожит. — Я даже подумать не могла, что ты способен на такое!
Этард улыбается едва заметно, одобрительно. Его улыбка так дико смотрится во всем этом.
Джон смотрит на меня, чуть склонив голову, разглядывает.
— Гордан говорил тебе, что ты должна публично отречься от своего мужа, выразить свое глубочайшее презрение, отказаться от траура по нему. Ты готова?
Я смотрю на Этарда. Он тихо кивает, словно говоря: «да, ты откажешься».
— Да, — говорю я. — Готова.
Я ничем не могу ему помочь… тем более, если он действительно получил по заслугам. Значит, должна позаботиться о себе.
— И готова доказать свое презрение? — поинтересовался Джон, обернулся. — Может быть, ты своей жене расскажешь, Нэт, как это вышло? Расскажи, я так хочу знать! Гордан!
Махнул рукой. Гордана я заметила только сейчас, лорд-дознаватель стоял в углу, в полутьме, одетый в черное, я увидела его, только когда он шагнул к свету.
Сердце отчаянно забилось. Что они хотят?
А Гордан берет щипцы. Цепляет ими в жаровне стальной прут, раскаленный до красна… У меня дыхание перехватывает. Нет, я не хочу на это смотреть!
— Пусть она сама, — вдруг говорит Джон, я даже не сразу понимаю, о чем он. — Айлин, возьми у него щипцы. Сделай это сама, покажи мне, насколько ты его ненавидишь.
Он ухмыляется. Ухмылка такая жуткая.
Да нет, ну… не может быть.
— Что? Джон, ты серьезно? Я не могу…
— Почему? — холодно говорит он. — Ты его жалеешь? Он мою дочь не жалел! Тварь!
Ярость в голосе.
Я понимаю Джона, и была бы у меня дочь, пожалуй, я думала бы так же. И дело не в том, что мне жаль… Но я не могу!
— Я не могу… — говорю тихо, горло перехватывает, говорить удается с трудом. — Я просто не могу, Джон. Что бы он ни сделал… не в нем дело… я просто не могу…
— Давай! Живо! — рявкает Джон страшно. — Бери щипцы и покажи мне. Иначе окажешься с ним рядом!
Страшно так, что кажется, меня вырвет сейчас. Жаль, что в обморок упасть не выйдет, это помогло бы потянуть время. Давно я разучилась в обморок падать.
Словно во сне подошла.
Представить, что так пытать будут меня… нет! Я не вынесу этого. Я этого точно не заслужила. Я ничего не сделала.
Но не могу.
— Бери, — говорит Гордан, сам вкладывает щипцы с раскаленным прутом мне в руки. Тяжелые… Подталкивает спину.
Я готова разрыдаться на месте. Не могу!
— Давай! — требует Джон.
У меня руки дрожат. И колени. Я пытаюсь шагнуть к Нэту…
Смотрю на него… Что мне делать?
— Не бойся, — шепотом говорит Нэт, смотрит мне в глаза. Спокойно смотрит.
Он не боится. По крайней мере, изо всех сил старается показать, что это так.
Не могу, нет!
Всхлипываю громко. И просто роняю все… щипцы разжимаются, прут катится в сторону. Не знаю, что будет теперь, но я не могу.
— Гордан! — слышу сквозь шум в ушах. — Раздень ее!
И даже не сразу могу все это осознать.
Только пальцы Гордана касаются моего плеча.
— Эй, Боб! — говорит он. — Принеси нашатырь, а то вдруг леди станет плохо.