Такое могло только сниться. Обретя наконец счастье, она крепко держалась за него, насладилась им и гнала от себя предчувствие, что его могут однажды отнять. Может быть, эти ощущения пройдут, когда выявят вождя «Адвокатов дьявола» и организация прекратит свое существование?
Баррет открыл дверцу, взглянул на ее хмурое лицо и спросил:
— Обижаешься, что мы уехали из Слау?
Она скупо улыбнулась и приняла его руку, позволяя помочь ей выйти.
— Нет, просто разочарована.
— Я возмещу этот ущерб. — Баррет привлек ее к себе. — После того как все закончится, повезу тебя в свадебное путешествие. Устроим себе такой медовый месяц, какого ни у кого не было.
— Мы вернемся к лорду Хершелю? — с надеждой спросила она.
— Нет. Я не намерен ни с кем тебя делить. Ни со звездами, ни с каким-то напыщенным астрономом, к которому ты питаешь слепую страсть.
— Я бы не назвала это слепой страстью, — возразила Меган. — Лорд Хершель много сделал для науки. Я восхищаюсь им как ученым мирового масштаба. Вот и все.
Баррет притянул ее ближе и поцеловал.
— Все равно я не желаю делить тебя с железной трубой.
Меган тоже хотела его поцеловать. Она обвила его шею руками, ощущая холодные губы и кожу на подбородке.
— Спасибо тебе. Ты самый отзывчивый, самый добрый, самый нежный…
— Нежный? — Баррет вскинул бровь. — Ну, тут ты немного хватила через край. Тебе не кажется?
— Нет, не кажется. — Меган привстала на цыпочки, чтобы его поцеловать. Твердые очертания его рта сразу смягчились. Она вплела пальцы в густую светлую шевелюру и прижалась к широкой груди.
— Возможно, твое мнение изменится, когда я покажу тебе, каким могу быть безжалостным, — сказал он.
— Мое мнение останется таким же твердым, — возразила она.
Баррет подхватил ее на руки и внес к себе в комнату, открыв ногой дверь. Он положил свою пленницу на ложе и принялся ласкать ее грудь. Когда он покрывал ее поцелуями, Меган решила, что из всех свойств его натуры безжалостность — самая нежная черта.
Глава 27
Где-то после полудня Баррет услышал, как в дверь его кабинета постучали. Он выпустил из руки счет и сказал:
— Войдите.
В комнату вошла Тесса, робко, с глуповатым видом. Она с прискоком исполнила книксен, и ее пухлые щеки растянулись в улыбке.
— Извините за беспокойство, милорд.
— Что такое?
— Я просто пришла вас поблагодарить.
— За что?
— За то, что вы делаете для моей хозяйки. Не знаю, чем вы ее ублажили, но я еще не видела ее в таком настроении. Она веселится как дитя, улыбается и смеется. Мне казалось, вы только чините ей обиды, но я ошибалась. Она никогда не была такой довольной, а я знаю ее с рождения. Жила как отшельница. Куда это годится? Разве от этого будешь счастливой? — Тесса широко улыбнулась.
— Думаю, что нет. — Баррет почувствовал, как неприятно засосало под ложечкой. Ему предстояло сказать Меган правду, и скоро.
— Я всегда признавалась, когда ошибалась. И сейчас тоже. Надеюсь, вы уж как-нибудь мне это простите.
— Конечно, — выдавил из себя Уотертон.
— И еще — я хотела спросить вас об одной…
— Спрашивайте.
— Вообще-то спрашивать буду не я. — Щеки Тессы стали такими же, как бордовый жилет Баррета. Высунув голову из двери, она сказала: — Теперь вы можете войти.
В комнату, слегка робея, заглянул Линг.
— Что, Линг?
— Милорд, мы хотим пожениться. Нам нужно ваше разрешение.
Баррет откинулся в кресле с лицом, столь же изумленным, сколь насмешливым.
— Тесса, оставьте нас на минуту одних, — сказал он, оглядывая камердинера.
— Да, милорд. — Тесса бросила на Линга неуверенный взгляд.
Баррет подождал, пока она покинет комнату.
— Если б я не слышал это из твоих уст, — сказал он, — я бы не поверил.
— Это правда.
— Стало быть, ты решил жениться на драконе, — сказал Баррет.
— Дракон не так плох, — улыбнулся ему слуга, впервые за время их знакомства, и глаза его утонули в щеках.
— Ну, если ты так уверен, мне остается только сказать — вперед, старина.
— Спасибо, милорд. — Улыбка Линга постепенно исчезла с лица, уступив место серьезному выражению. — Ну, мой путь ясен, а ваш? Вы облегчили душу, милорд?
— Нет еще, но я сделаю это. — Не желая дальше говорить о Меган, Баррет нахмурился и сказал: — Ты свободен.
— Чем глубже колодец, тем труднее собирать обломки, когда он обрушится. — Линг бросил на Баррета выразительный взгляд и неслышно покинул комнату.
Баррет встал. Как бы его признание не оказалось запоздалым. Он тянул с ним из чисто эгоистических соображений. Ему нравилось видеть ее сияющие глаза, когда она смотрела на него. Ему было приятно сознавать, что она с такой готовностью дарит ему свою любовь. Подобной близости он не разделял ни с одной женщиной. Никогда его жизнь и его внутренний мир не были такими полными. Ни от кого в такой мере не зависело его счастье. Позже он скажет ей правду и попросит выйти за него замуж. Но сейчас он не мог разрушить покой, обретенный с ней. Если б только можно было выбросить из головы разговор с Тессой! Баррет вспомнил ее лицо, когда она выражала ему свою благодарность за доброе отношение к хозяйке.
Когда часом позже он стоял на ринге в «Джексоне», его по-прежнему терзали укоры совести. Он окинул глазами своего партнера и принял стойку. Костолом, или КЛ, как его сокращенно называли в своем кругу, сделал себе карьеру на кулачных боях. Этот высококлассный профессионал за пятнадцать лет покалечил немало любителей бокса. В клубах его нанимали для учебных и тренировочных матчей. Баррет уже встречался с ним несколько раз, ища забвения от своей лжи, которую взращивал все это время. Но кулачные бои не помогали.
Баррет сделал выпад левой и ударил противника в ребра.
Костолом только улыбнулся. Он высмотрел брешь в обороне Баррета и ударил его с такой силой, что тот, пролетев несколько футов в воздухе, плашмя упал на спину. Он чувствовал себя так, будто в ребра выстрелили пушечным ядром.
— Раз… — Судья открыл счет.
Баррет попытался встать, но подошедший отец снова пригнул его к полу.
— Два…
— Что ты делаешь? Хочешь себя убить?
— Я не нуждаюсь в твоих лекциях, — прерывающимся голосом сказал Баррет.
— Черт побери, тебе не лекции нужны, а доктор!
— Три… — Судья остановил бой.
Вместе со взрывом аплодисментов последовала передача денег из рук в руки.
— Я чувствую себя превосходно. — Баррет оттолкнул отца и, ухватившись за канаты, поднялся. Он заметил, как сморщился герцог Кенсингтон, увидев его шрамы, и повернулся, чтобы скрыть их от отцовских глаз.
КЛ выглядел едва ли не таким же измотанным. Он неуклюже протопал к Баррету и сказал:
— Хороший был бой. Честь вам и хвала. Помокните хорошенько в горячей воде — и почувствуете себя заново родившимся.
— Мне нужно с тобой поговорить. — Лорд Кенсингтон картинным жестом подал сыну пиджак и рубашку.
Баррет в недоумении поднял брови. За всю свою сознательную жизнь он не мог припомнить, чтобы отец когда-нибудь соизволил уделить ему внимание. Никогда. Они с трудом могли находиться в одной комнате. Что же с ним случилось?
— Если это еще одна лекция, то, право же, у меня нет настроения ее слушать. — Баррет застегнул рубашку и влез в пиджак.
Герцог Кенсингтон протянул сыну трость.
— Можешь немного пройтись со мной?
Слова прозвучали не как приказ, а как просьба. В лице отца было что-то молящее — выражение, прежде ему несвойственное и заставившее Баррета пробормотать: