Дыши. Дыши. Они рано или поздно откроют.
— Не могу... — сипло прошептала в пустоту, оседая на пол и срывая воротник. — Не могу!
В груди все сдавило. Я дышу мелко-мелко, стараясь абстрагироваться, но не получается — стены давят.
— Garoshi sheodi tiviv vaniedi… — отчаянно вдыхая, зашептала я на везорийском, пытаясь отворить двери.
Ничего. Что-то блокировало магию! Конечно же, на нижних этажах стоит защитное поле.
От нехватки воздуха закружилась голова, спина взмокла, а сердце будто норовило выпрыгнуть из груди. Это противное чувство угрозы и ощущение приближающейся опасности не хотело отпускать, только сильнее сдавило грудь в стальные тиски.
Страх. Дикий страх, который невозможно контролировать. Я попыталась сосредоточить хоть на чем-то внимание, но не выходило. Взгляд цеплялся за темноту и все. Глубоко дышать тоже не получалось, я только сильнее начинала задыхаться. Противно. Противно и страшно от собственного бессилия!
В какой-то момент перед глазами стало темнеть, воздуха катастрофически не хватало, меня будто душили невидимые руки, а я ничего не могла поделать.
Удар! Что-то рядом громыхнуло, в следующую секунду меня с силой подняли, заставляя взглянуть в такие знакомые родные желтые глаза. Я зацепилась за них, будто за спасительную сферу, ничего не замечая вокруг…
— Мистер Горан, — сипло прошептала, мелко дыша через раз, будто каждый вздох последний.
Я не запомнила, что говорил он мне на ухо, как успокаивал и тряс, будто куклу, заставляя вынырнуть из липких объятий страха. Только этот дикий удушающий страх все никак не хотел уходить, просто в какой-то момент начала соображать, что больше не в запертом подземелье, нет, меня куда-то несут и здесь чистый свежий воздух.
Меня усаживают, гладят по волосам, продолжают что-то шептать, ласково вытирая теплыми пальцами мои слезы.
— Все хорошо, не плачь, маленькая.
И почему-то эти слова только сильнее вызвали бурю эмоций. Я заплакала еще громче, выплескивая все свои чувства наружу, ощущая, как комок в горле тает, позволяя дышать.
Тело бил крупный озноб, вдалеке разносился гомон и всплески аплодисментов. турнир начат?
— Вы нашли! – взволнованный голос Арисс врывается в воспаленное сознание. – Боги, что случилось?!
Не хочу! Не хочу, чтобы она видела. И словно догадываясь о моих мыслях, Горан Нэрдок загородил подруге обзор, укрывая меня собой, нежно обнимая.
— Все на турнире! – раздавшийся почти сразу голос Нория вызвал волну негодования. Я со злостью вцепилась в руки мистера Горана.
— Выйдите! – правильно расценил мою реакцию преподаватель.
Норий – предатель! Только он мог рассказать о моем страхе, никто больше не знал. И вновь взрыв аплодисментов. Это словно привело в чувство, я медленно отстранилась, чувствуя как предательски горят щеки. Мне было стыдно за собственную слабость и то, что позволила себе слезы, но, кажется, мистера Горана это совсем не смущало. Он тепло и мягко улыбался мне. Нет, не губами, улыбалась его душа, даже взгляд потеплел. А, может, мне все это только показалось?
— Спасибо, — тихо прошептала я, — спасибо за то, что всегда рядом. Могу ли я просить еще раз поверить в меня?
Мужчина удивленно приподнял брови, ожидая продолжения.
— Турнир! Я хочу все-таки попытаться.
— Лэкорил, уверен, ты сильная и справилась бы с любой трудностью, но сейчас будет невероятной глупостью идти на арену. Ты не в том состоянии, когда участие принесет пользу, скорее непоправимый вред.
— Вы не понимаете! – я решительно поднялась, только сейчас понимая, что нахожусь в кабинете мистера Горана. Как всегда, что бы ни случилось, я всегда оказываюсь у него.
— Чего? – преподаватель нахмурился. – Того, что ты не хочешь меня подвести? Или того, что именно я сам недавно сделал все, чтобы вернуть твою веру в мечты и желание участвовать? Я все это прекрасно понимаю, Лэкорил, но на арену стоит выходить с ясным и холодным сознанием, а не после пережитого ужаса.
— Я справлюсь! Честно! Мне теперь не страшны никакие комнаты… – и уже совсем тихо: — просто поверьте в меня, в последний раз, прошу. Это мой шанс, который нельзя упускать, кто бы ни старался мне помешать.
В желтых глазах Горана Нэрдока проскользнуло удивление и, кажется, даже искреннее восхищение. Такая реакция была куда лучше всяких слов и значила для меня намного больше.
— Хорошо, — сдался преподаватель, — но почувствуешь, что не справляешься, сразу сдаешься.