–Что ты творишь?! Зачем ты бьёшь того, кто меньше тебя? – закричала она с чувством. Вся эта ситуация могла бы показаться мне смешной, если бы не была такой трагичной, ведь виноватым в итоге выставили меня.
Вдруг на меня нахлынула непонятная злость и та жажда справедливости, что сейчас читалась в глазах странной девчонки.
–Возникает вопрос: почему абсолютно незнакомая мне девочка набрасывается на меня с кулаками, не зная ситуации? – я не нашёл ничего лучше, чем показать ей своё превосходство.
Уверен, дальнейший наш разговор Лера с точностью передала, поэтому нет смысла мне распинаться. Да только вот что хочу сказать: бегает Лаврова действительно быстро, если судить по той скорости, с которой она улепётывала от моего праведного гнева.
Наверное, Лера толком не объяснила, как строились наши отношения после первой встречи и того, когда мы узнали, что имеем честь сидеть за одной партой. Честно признаться, это был ад как для неё, так и для меня в частности.
Не знаю, как объяснить, но в её присутствии мне постоянно хотелось её подразнить или даже унизить. Так сильно она меня раздражала, что в разговоре с ней я непременно, хоть и не осознанно, пускал в ход грубость. Она, кстати говоря, никогда не оставалась в долгу, поэтому возникало ощущение некой взаимности. Эта неприязнь родилась во мне не сразу, но причины я охотно опишу, как смогу.
Сначала, после той стычки на лестнице я думал, что навсегда распрощаюсь с девчонкой, что доставила мне неприятности, но оказалось, что она моя одноклассница, и ситуация усугубилась.
Поначалу я решил, что будет лучше притвориться, что мы никоим образом не знакомы, чтобы не смущать ни меня, ни её. Но всё получилось с точностью да наоборот. Как только мы заметили друг друга, тут же неосознанно стали осматривать с ног до головы, каждый выказывая неподдельный интерес и растерянность.
И… Падумпумпум!!! Я нагрубил ей сразу после первого урока! Ну какой из моих бесов тянул меня за язык?!
Раз уж очередной стычки избежать не получилось, то я решил как следует изучить объект, меня интересующий. Я стал наблюдать за ней на уроке и на перемене, даже так увлёкся, что не заметил, какую толпу собрал вокруг себя. Видел только, что на лице Лавровой (на тот момент я уже выяснил, как её зовут) читались неподдельная неприязнь и раздражение, будто я был её самым страшным ночным кошмаром.
На физкультуре она подошла ко мне с вопросом о волейболе, но это была болезненная для меня тема тогда, и я снова ей нагрубил, в этот раз намеренно. Почему болезненная – чуть позже. К тому же, в тот момент я уже чётко знал, что с этой девчонкой нам не по пути – слишком уж разные у нас характеры.
Я всё никак не мог понять, как она может быть такой открытой и искренней со всеми, кто её окружает. Улыбается, вся прямо-таки светится от какого-то непонятного счастья, всем и вся раздаёт комплименты, говорит громко, беспрестанно смеётся. Хотя когда она разговаривала с одной девочкой (её вроде Даша зовут), её лицо на миг перекосилось от неприязни, но она быстро оправилась и продолжала всё так же весело со всеми болтать. Когда я вышел на физкультуре из раздевалки, она с воодушевлением о чём-то разговаривала с группой парней из нашего класса, что не оставляло сомнений – своей харизмой она и их очаровала. Но что-то было в ней неестественное, ненастоящее, такое противное, но неуловимое. Вот что-то не так и всё!
Именно это фальшивое вечное счастье и оттолкнуло меня от неё. Хотя, нужно заметить, что когда она замечала меня, с её лица сходила лучезарная улыбка, его передёргивало от ненависти, и говорила она со мной неохотно и грубо, намеренно добавляя в тон с каждым разом всё больше раздражения, будто все её бесы вдруг в один момент вырывались наружу. Пару раз мне даже приходила в голову дерзкая мысль, что я заставляю её снять маску счастья и выказать свои истинные эмоции.
Как бы то ни было, а эта фальшь вызывала с каждым днём во мне всё больше неприязни к Лавровой. Иногда даже хотелось подойти к ней, взять за плечи и тряхануть как следует, закричав прямо в лицо: «Очнись, твою фальшь вииидно! ». Но казалось, что как раз таки видно было только мне. Я заметил, что что-то творится в её внутреннем мире, но на все вопросы своих многочисленных доброжелателей она отвечала «всё хорошо», что приводило меня в ещё большую ярость. Из-за постоянных злых мыслей на её счёт я стал раздражительным и угрюмым, всё, что меня окружало либо не имело значения, либо непременно выводило из себя.