Ладно, хорошо, на два часа раньше.
— Звучит так, будто вы внимательно следите за мной. Я часто задавалась вопросом, видно ли вам мой стол из кабинета.
Он отводит взгляд, и я стараюсь не улыбаться.
Его упоминание о моем раннем уходе напоминает мне о причине, стоящей за этим.
— Уверена, вы рады, что Миранда в городе. Она прекрасна.
— Красивая, — эхом отзывается он, снова устремляя на меня пристальный взгляд. Он выглядит так, словно вообще не помнит, кто она такая.
Хочу надавить на него, чтобы он рассказал об их отношениях, но у меня не хватает смелости задать вопрос, который разобьет мне сердце.
Вместо этого я предупреждаю.
— Люди занимают свои места к ужину.
— Тогда иди, — говорит он, не двигаясь ни на дюйм.
Делаю маленький шажок к нему. Это почти ничего, но вполне достаточно, чтобы почувствовать близость и неправильность. Если кто-то свернет за угол и обнаружит нас здесь, это не будет выглядеть невинно.
Оглядываю его, не торопясь.
— Мне нравится, когда вы так одеты. Костюм сидит на вас как влитой. Галстук завязан идеально, карманный платок аккуратно сложен. Вы выглядите так правильно…
Зная, что играю с огнем, провожу пальцем по центру его галстука, и мои глаза следуют за ним, но затем я останавливаюсь и позволяю своему взгляду вернуться к нему, когда правда выплескивается наружу.
— Прямо как профессор, о котором я не могу перестать фантазировать.
Мои слова — это керосин.
Он прижимает меня к стене так быстро, что я чуть не хнычу, и его рука тянется вверх, чтобы схватить меня за подбородок в карающем захвате, который, как он знает, мне нравится.
— Эмелия… Не думаю, что ты понимаешь, насколько сильно я взвинчен. Должен ли я продолжать… и продолжать… и продолжать сопротивляться тебе? — похоже, он измучен такой перспективой. Он наклоняет свое лицо к моему, наши губы почти соприкасаются. — Когда же закончатся эти мучения?
— Сделайте так, чтобы закончились, — бросаю я вызов шепотом.
— Должен ли я взять тебя вот так, прямо здесь, в доме твоего брата? Так порочно.
Его свободная рука скользит мне под платье.
— Пожалуйста, — хнычу я.
Неужели он не видит, как сильно я хочу того же, что и он?
Я очарована им.
Его рука скользит по моему бедру, и хватка такая крепкая, что я чувствую, будто отпечаток его ладони останется там и через несколько часов.
Затем из дальнего конца коридора раздается голос.
— Ну и ну, Джонатан, ты же наверняка знаешь, что есть десерт перед ужином — дурной тон. Особенно с учетом того, что мой брат приложил немало усилий, чтобы собрать нас всех здесь сегодня.
Зажмуриваю глаза, понимая, что голос, который я слышу, и тень на периферии принадлежат Эммету Мерсье.
Профессор Барклай быстро перемещает свое тело, закрывая меня от посторонних глаз, чтобы я могла уединиться, пока расправляю одежду и собираюсь с мыслями. Жест заботливый и добрый, но я так раскраснелась, что чувствую, будто могу загореться. Как можно дольше я избегаю смотреть на Эммета, надеясь, что, возможно, он исчезнет как дым и наша встреча закончится не так.
Не повезло.
Когда профессор Барклай отступает, я впервые сталкиваюсь лицом к лицу с Эмметом Мерсье. Я думала, что, увидев его на фотографиях, смогла смириться с тем, насколько он похож на своего отца, но он действительно точная копия, такой высокий и грозный, что моей спине хочется склониться в почтении.
Его волосы такие же черные, как и костюм. Глаза почти такого же цвета. Челюсть чисто выбрита, так что я могу видеть постоянные ямочки на щеках и подбородке. Резко очерченное лицо совершенно французское. Он красив, чрезвычайно красив, но я описываю его красоту так, как описала бы любого другого члена семьи. Он мой брат, или, по крайней мере, я так на него смотрю. Он смотрит на меня не как на члена семьи, а как на пустое место. В его взгляде только насмешка.
— О. — Он жестоко улыбается. — Я не понял, кого ты там прижал, Джонатан, но теперь все становится на свои места. — Эммет выпячивает подбородок в знак узнавания. — Милая Эмелия. Дочь шлюхи.
Я вздрагиваю.
— Не буду мешать… продолжайте.
Профессор Барклай двигается так быстро, что я едва успеваю осознать, что происходит, прежде чем он хватает Эммета за яремную вену и прижимает к стене.
— Хватит, — выдавливает он сквозь стиснутые зубы.
Молча смотрю на них, адреналин и страх смешиваются до точки кипения. Чувствую, как слезы щиплют мои глаза, а колени дрожат так, словно вот-вот подкосятся.
Почти так же быстро, как он хватает Эммета, профессор Барклай отпускает его. Эммет выглядит совершенно невозмутимым из-за ссоры. Он поправляет ворот рубашки, затем проводит рукой по пиджаку.