– А тебе за то, что спас.
– Ты поосторожнее в следующий раз, окей? Все-таки время неспокойное, да и место тоже. Захочешь встретиться со своим другом – маякни, я подвезу.
– Подве-зешь? – абсолютно не ожидаю.
Наверное, так сильно распахиваю глаза, что становлюсь похожа на лемура.
– Стесняешься меня?
– Нет. Что ты, конечно, нет. Просто…
…никакого друга нет, я выдумала его, чтобы не сознаваться, что тайком прихожу на твои концерты.
Не так уж и сложно, правда?
– …это, наверное, не совсем удобно.
– Зато я буду за тебя спокоен.
– Ты за меня волнуешься? – Кажется, что мир начинает быстро-быстро вертеться, и я почти забываю, как правильно дышать.
– Теперь, когда один раз я уже выручил тебя из беды, мне кажется, что я несу за тебя ответственность.
Как за зверушку – мысль больно ударяется о ребра, и вся эйфория сходит так резко, что каждый миллиметр кожи прошибает неконтролируемый озноб.
Дурочка-дурочка, Ри.
Сглатываю и давлю наружу улыбку.
– Я буду осторожна, – не знаю, насколько искренне выходит.
Но я в принципе плохо лгу.
– Эй, все в порядке? – делает шаг, а я как ошпаренная отпрыгиваю от него на два.
– Да, – улыбаюсь шире. – В полном. Мне идти нужно, папа ждет.
– Тогда увидимся?
Мычу что-то вроде «угу», а затем разворачиваюсь резче, чем следует, и почти несусь в сторону дома – своей уютной, безопасной берлоги. Где не так плохо, не так больно, где все, как надо…
Захлопнув дверь, прислоняюсь к ней спиной и защелкиваю замок.
Все еще знобит.
А сердце бьется как лихорадочное.
Так вот, кто я для него теперь. Соседская девчонка, которую нужно защищать. Вытаскивать из неприятностей, подвозить, когда это необходимо и укрывать курткой, чтобы не замерзла. Младшая сестра. Когда-нибудь, возможно, друг. Но та, отношения с которой никогда – ни при каких обстоятельствах – не перерастут в нечто большее.
Так уж заведено.
Макстону уже двадцать три, а мне едва исполнилось восемнадцать.
Он почти известный на весь мир музыкант, а я только-только окончила школу. Я еще даже не первокурсница. Слишком маленькая и неопытная в его глазах.
Так чего я жду?
На что рассчитываю?
Закусываю губу и захожу на кухню. Включаю духовку, достаю все необходимое. Все движения на автомате – яйца, сахар, мука: взбиваю, мешаю, разливаю в формы. Крошу шоколад и зефир. Сосредотачиваюсь на консистенции и вкусе, и уже через полчаса понимаю, что расслабляюсь. Отпускаю мысли, чувства, переживания.
Причем совершенно нелепые.
И почему я так реагирую?
Будто бы после всего случившегося все-таки даю себе надежду.
Глупая? Безумная?
Наверное, и то, и другое одновременно.
Запах свежей выпечки – мое самое лучшее седативное. Я глубоко вдыхаю его, раз за разом доставая противень из духовки, и очень скоро он заполоняет весь наш дом, каждый его укромный уголок. И всю меня.
– Шоколадные кексы?
Улыбаюсь, ставя горячую форму на стол.
– С зефиром.
– Запах потрясающий, – хвалит папа, и я чувствую, как от его слов в каждой клеточке зарождается ни с чем несравнимое тепло.
– Будешь?
– Я когда-нибудь отказывался? – Никогда.
Пока наливаю облепиховый чай, ощущаю, как родной взгляд до мурашек прожигает затылок. И начинает прожигать сильнее, когда ставлю кружку рядом на стол.
– У тебя все хорошо?
– Да. – Ведь хорошо же? – Почему ты спрашиваешь?
– Потому что как бы я ни обожал твои кексы, ты печешь их только когда чем-то расстроена. – Тот случай, когда близкий человек понимает тебя лучше, чем ты сама.
– Все правда хорошо.
– О, кексы! – Итан хватает три сразу и довольно плюхается на стул.
Я улыбаюсь, а папа внезапно тянет меня к себе и целует в волосы.
Врать выше моих сил. Поэтому просто прикрываю глаза, наслаждаясь его теплом и безопасностью, кутаюсь сильнее, чтобы спрятаться.
– Ты ведь знаешь, что можешь рассказать мне все? – шепчет, и я киваю.
Знаю, что могу. Но иногда это слишком волнительно и страшно.
Да и что я скажу?
Пап, я влюбилась? Крепко и безответно?
Порой я просто не знаю, чего хочу больше: уехать или остаться.
– Не забудь про вечеринку сегодня.
Ве-че-ринку?
Наверное, моргаю как глупая кукла, потому что папа добавляет:
– День рождения Метьюза. Ты что, забыла?
Блин.
И правда забыла.
– Ну я…
– Планируется какая-то грандиозная тусовка, – усмехается, – так у вас говорят?
– Вроде того… – пытаюсь улыбнуться я.
– Надолго не задерживайся, хорошо?
– Пап, я… не уверена, что пойду.