Медовым запахом разнотравья.
Розмарином и холодным соком ягод остролиста.
Где-то каркнул ворон, выталкивая меня из шокового кокона обратно в реальность.
Где я стою и пялюсь на незнакомых людей.
Смотрю в серые глаза.
На розовом пухлом лице лысого англичанина.
На нем куртка и вязаная шапочка, рядом идет жена — сухощавая женщина лет сорока пяти. И дети. Трое отпрысков, измазанных в шоколаде.
— Дарлинг, ты идешь?
— Мам, хочу писать.
— Любовь моя, подержи Марка.
— Мам, меня тошнит.
— Элли, не убегай далеко.
— Мам, Джеймс отнял у меня шоколадку.
— Сладкая, потерпи, вернемся — куплю новую.
— Мам, пап, смотрите, ворона!
…показалось.
Я стояла, хватая воздух ртом. Показалось. Пригрезилось. Сама себе сочинила.
Так ведь?
Семейство уходило все дальше, мое сердце меняло барабанный бой на легкую капель, солнце больше не ослепляло и воздух не пах медом и розмарином.
Я смотрела им вслед — просто потому, что смотреть еще куда-то не получалось.
А он оглянулся.
Посмотрел мне в глаза прямо и долго, приморозив к месту прозрачным ледяным серебром.
…не может быть.
— Сегодня Хэллоуин! Дети пойдут за конфетами по соседям. Хочешь с нами? У меня есть шаль-паутина. Нарядим тебя ведьмой, покрасим волосы в черный лаком, отлично получится!
Коллега собирала папки, закрывала лаптоп — с работой мы закончили. Все, завтра вечером самолет, я еще успею по музеям, а сегодня…
— Почему бы нет, — пожала я плечами.
Мне уже казалось, что случившееся в Стоунхендже — игра воображения. У большинства британцев серые глаза. Мужчина оглянулся, потому что я подозрительно на него пялилась. Мне просто очень хотелось магии и чуда, вот я и вообразила себе невесть что.
В конце концов, фейри не бывают толстенькими лысеющими мужичками с детьми и женой. Особенно тот фейри, кто…
Я взглянула на кольцо на своей руке. Тот, кто приходил ко мне во сне, был другим. Я помнила его пальцы — слишком хорошо. Конечно, за пятнадцать лет он мог жениться и растолстеть, но какой же он после этого фейри?
— Отлично! Куплю вина по дороге!
Три ведьмы: я в черном платье и паутине, с черными волосами и алыми губами, коллега в остроконечной шляпе и маске с длинным крючковатым носом и ее сестра в блестящем комбинезоне и на высоченных каблуках.
Вино, перелитое в художественно запыленную бутыль темного стекла с надписью «Волшебное зелье».
Чудесные дети: в костюмах пирата, феечки Винкс, вампира и привидения.
Дома, украшенные тыквами, скелетами, разноцветными огоньками. Хозяева этих домов, радушно открывающие двери на вопли: «Trick or Treat!» и щедро отсыпающие конфет в ведерки.
Теплая, несмотря на конец октября, ночь.
Все это было прекрасно до тех пор, пока за очередной дверью, увешанной силуэтами летучих мышей и пауков, не оказалась добропорядочная семейная пара с двумя рыжими мальчишками-близнецами — один в дьявольских рожках, другой с ангельским нимбом. Красавица-жена, такая же апельсиново-рыжая, как парни, раздавала кексики с торчащими отрубленными пальцами и разноцветными червяками, а стоящий за ее спиной высокий, худой как жердь, муж…
Я сглотнула.
…не отрываясь, смотрел на меня знакомыми серыми глазами.
Жена другая, лицо другое. Глаза те же.
Так и я теперь брюнетка. Такая уж ночь. Все мы меняемся.
Только из открытой двери дует ледяной ветер пустошей и слышится карканье воронов.
— Давайте взрослые тоже подойдут, у нас есть и для них угощения, — говорит он, глядя только на меня.
Алкогольный мармелад в виде окровавленных глазных яблок — это вкусно, особенно после того, как закончилось вино в волшебной бутыли. Двум из трех ведьмочек в этом доме нравится больше остальных. Только мне чудовищно страшно, потому что цепкие пальцы сжимают мое запястье, шипящий голос вливается в ухо как яд:
— Ночью я приду за тобой, жена моя. Нынче же ночью. Не убегай.
— Ой, что-то я так напилась, что не рискну за руль. Наверное, мои новые таблетки действуют. Давай подождем Оскара? Он должен уже скоро вернуться. Или оставайся здесь?
Я не хотела оставаться в ее доме. Слишком близко к тому, кто смотрел на меня знакомыми серыми глазами с незнакомого лица. Но что ему помешает найти меня и в лондонской гостинице?
— У тебя кофе есть? Нормальный, молотый?
— Посмотри в шкафчике. Но я хочу спать, прости, не буду варить.
— Сама сварю.
Я знаю, это глупо, невозможно не спать вечно. Но, хотя в прошлый раз все это началось в России, сейчас мне кажется, что стоит продержаться до аэропорта — и сероглазый не найдет меня на высоте в семь тысяч миль. А потом и вовсе потеряет в унылой безнадеге московского ноября.