- Даже так, не погнушишся и грязных методов? Ну, ну...
- Выкладывай, чего реально ты хочешь, Воронов, и не заливай сейчас про конкуренцию, не поверю, - давлю на него, держа лицо, хотя сомнения все же есть.
- Твой бизнес, - настаивает на своем он.
- Херня, он тебе не по зубам и даже если сейчас ты меня обескровишь и скупишь за бесценок, ты его не поднимешь до прежнего уровня. Так, что, я как Станиславский - “не верю”.
Мы смотрим в упор друг на друга, как в той детской игре “Гляделки” и от того кто первый сдастся, зависит многое. И не только тут...
- Сука, Соколовский, - сдается он первым, - я хочу, чтобы ты свалил назад в Америку, свалил и не отсвечивал здесь. Ты изгадил мне жизнь тогда. Из-за тебя я потерял сына и дочь тоже, - зло выплескивает он.
Упоминание Вари болью отозвалось в сердце, но разговаривать с ним о ней не считаю правильным. О ней только с ней, только от нее хочу знать всю правду об их отношениях. И черт, надо было сделать это еще тогда, а не пороть горячку. Но, что сделано-то, сделано, буду восстанавливать все из руин.
А у бывшего тренера методы восприятия мира не поменялись. Как всегда валит с больной головы на здоровую. И стопроцентно уверен в том, что сам-то он белый и пушистый, ни в чем не виновный.
Выдаю ему свое видение той ситуации и советую перестать винить окружающих, а покопаться в себе. Но ему мои советы ни к чему. Он как был непрошибаем в своих убеждениях, так и живет с броней самоуверенности.
- В общем, я огласил тебе свою дальнейшую позицию, так, что решай сам, - подвожу итог нашей встречи, поднимаясь и не прощаясь, иду на вход.
Не успеваю сделать, оставшихся пару шагов до двери, как та распахивается и, со словами:
- Милый, ты еще долго?
В кабинет влетает, цокая каблуками, Елена. На миг мы оба застываем, с удивлением узнавая друг друга.
С надменным видом она проходит мимо и опускается, в освобожденное мною, кресло.
- Надеюсь, заявление на увольнение ты завтра сама напишешь, - настоятельно советую я.
Даже если больше она не будет саботировать проекты, веры ей уже нет. Кириллу такой сотрудник точно не нужен.
- Уже, - слышу в спину ее ответ с нотками превосходства.
Ну и отлично!
Надежда, что Варю застану дома, тает с каждым новым, противно пиликающем, звуком домофона. А пристально наблюдающая, за моими действиями, бабулька, сидящая на лавочке недалеко от подъезда, растворяет ее окончательно. Сообщает, что моя Лисичка уехала еще неделю назад, оставив ей ключи, и вернется не раньше чем через месяц. Куда уехала, не сообщила.
- Слава, - без лишних сантиментов, - Соня в курсе, где Варя?
- И вам, добрый вечер, Павел Аркадьевич, - подначивает он меня, - может и в курсе, но очень сомневаюсь, что вы будите тем, кому она это откроет.
Я и не думал, что будет все так просто. Девочки, не хуже банковского сейфа, могут хранить тайны друг друга, действуя заодно. Но мужская солидарность тоже не дремлет. Сообщив мне, где в течение ближайшего часа их можно застать, Слава отключается.
Дело за малым, убедить Соню дать мне возможность встретиться с Варей. Легко сказать! Я не подозревал, что эта хрупкая малышка такая несгибаемая и даже на уговоры будущего мужа не в силах растопить ее решимость до последнего держать в секрете местоположение своей подруги.
- Сонь, - делаю последнюю попытку, - я виноват и мне нужна одна, всего одна встреча, а дальше я приму любое ее решение.
Недоверчивый взгляд, сканирующий меня, как детектор лжи, чуть смягчается, прищуривается и, смилостивившись надо мной, заявляет.
- Через три дня организуй в своем клубе для меня девичник, Варя будет на нем.
- А раньше?
- Нет!
- Хорошо, шантажистка, договорились, - выдыхаю, я даже не заметил, что не дышал, ожидая ее решения.
Я думал, что дни в ожидании встречи с моей Лисичкой самое тяжелое время, тянущееся бесконечно долго, выматывающее до отчаяния. Я ошибался, ад пришел в субботу со звонком Сони.
- Павел, - слышу всхлипывающий голос, и сердце пронзает жутким предчувствием беды, - Варя в реанимации.
Еле удерживаю телефон возле уха вмиг ослабевшими пальцами. Осознание того, что я могу ее потерять, теперь уже навсегда, накрывает меня черным палантином старухи с косой, лишаюсь зрения, слуха и возможности дышать. Грудь сдавило, а в ушах шум. И только тихий голос Сони на том конце телефонной линии еще удерживает меня от животного крика, раздирающего душу. Сейчас надо нужна трезвая голова, эмоции задвинул в дальний угол, только четкие действия. Выплеск страху дам потом, наедине с самим собой или в компании боксерской груши.