— Виктория дочь, — приветствует она меня с громким смехом.
— Мама, я не могу видеть, что высвечивается на вашем дисплее, пойми это, в конце концов.
— Что ты имеешь в виду? Я что-то подобное утверждала?
— Нет, — говорю я тоном, каким обычно разговариваю с пятилетками, в то время как моя мама не сумасшедшая и не обладает старческим маразмом. — Но если ты говоришь: «Виктория дочь», потому что это стоит в твоем телефоне, то это смешно вам, а не мне. Ты понимаешь?
— Я не понимаю.
Бессмысленно, ей снова объяснять это. Я должна радоваться тому, что всё ещё нахожусь под термином «Виктория дочь». С моей тетей было хуже. Когда она звонила моим родителям, то её слышали все соседи.
— Это не важно. Мама, вот зачем я тебе звоню… Вы сможете посидеть с Луисом несколько следующих дней? Здесь просто мега ворох проблем, потому что в детском саду устроили забастовку.
— А что с Томасом?
— Ах, мама, даже не спрашивай. Луис все выходные с ним провёл, и он узнал много ругательных слов, на что мне уже соседи жалуются. Я бы предпочла не оставлять с ним Луиса, пока этот антисоциальный Рокки там тусуется. Ой, мне нужно открыть дверь, я должна пиц… Готовить еду. У вас есть время? Я могла бы выехать сегодня вечером, и быть у вас через три часа.
Внутренне я плачу. Это будет настоящим насилием, но у меня нет другого выбора. Мои родители живут в часе езды от нас, и, если они возьмут Луиса, я должна показать покорность, и не могу требовать от них, чтобы они брали его к себе потом.
— Ну, помедленней, Виктория, — говорит мне мама, — У нас совсем нет времени. Ты должна была предупредить нас пораньше, чтобы мы успели подготовиться.
Отлично. Как мы можем быть настолько разными? Я больше не слышу, что моя мама говорит в свою защиту.
— … и завтра семьдесят пятый день рождения Хайнца, и мы должны быть там. Это муж Ренаты, ты знаешь. Хайнц и Рената всегда приходят на наши праздники, и мы не можем не пойти. А послезавтра у папы карточная игра в Гарце. Восточный Гарц он не знает, но я была там в прошлом году с женщинами из клуба рукоделия…
— Ну раз вы не поможете, я должна заканчивать разговор. Пока, мама.
Не дождавшись ответа, я вешаю трубку. Только не плач, Вики, не плач. Я разочарована отказом родителей. Почему они берут внука к себе только тогда, когда нет золотых свадеб и карточных турниров? Другие бабушки и дедушки счастливы, когда могут видеть внуков почаще, а с нашими что-то не так.
Я должна собраться и продолжить, отключить все плохие эмоции. Может быть, я смогу попросить кого-то из жителей дома, кроме Глории конечно. И Шульца. Либрехты когда-нибудь захотят завести своих детей. Пока они могут попрактиковаться с моим сыном. Это блестящая идея.
— Луис, — зову я его. — Мне нужно спуститься к Каю с Утой. Пойдешь со мной или подождешь здесь?
— Подожду дома.
Я заглядываю в детскую и вижу, что Луис свернул полотенце в рулон и направляет им к своим игрушкам.
— Пиип, — говорит он и переходит к следующей игрушке, — Пииип.
— Что ты делаешь? — интересуюсь я. — Это ролик для чистки одежды от ворсинок?
— Нет, это пикалка, только игрушечная. Я хочу на день рождение настоящую пикалку, как у Тильды.
— Ну посмотрим, что можно сделать. Ты расскажешь мне за пиццей, как выглядит настоящая пикалка. Только сначала я схожу к Либрехтам.
***
Почему я раньше не поняла, что Ута Либрехт нимфоманка? Я имею в виду, что она постоянно обжимается с мужем на людях, будто они дома, но также она расхаживает в сомнительных нарядах средь бела дня. Одетая в коротенький халат и высокие ботфорты, она стоит в дверях своей квартиры и смотрит на меня с неприязнью. Может я испортила её свидание с Каем, или почему она так зла на меня? Возможно у меня не складывается с мужчинами, потому что я понимаю под сексуальным бельем нечто иное чем Ута и Кай. Наряд моей соседки действительно заставляет думать, что если я хочу соблазнить мужчину, я должна потратиться в Hunkemöller (магазин женского белья, купальников, а так же одежды для сна и аксессуаров) и купить себе сотые бразильские трусики с соответствующим push-ap бюстгальтером. Думаю, у меня ещё есть время. Или Ута не дождется, когда я начну разговор.
— Ой, извини, я наверно помешала тебе и Каю, я могу зайти попозже.
— Кая дома нет, вплоть до понедельника. Мне жаль, что ты его не застала. Но можешь наведаться к Симону.
А? О чем она? Медленно, я начинаю понимать… Может быть, у неё есть что-то с Симоном, а сегодня из-за детей у него не было времени на неё. И поэтому она сейчас ехидничает со мной. Я не знаю, от чего я должна быть в большем ужасе: от обмана Уты, или от Симона, который мутит с замужней женщиной. А на городском фестивале казалось, что он уже занят. Но это совершенно не моё дело.
— Забудь, я здесь из-за другого, но уже не важно. Это было довольно глупая идея. Пока.
Теперь остаются только Нгуэн. Их дети уже тинейджеры, но они знакомы с воспитанием детей. Я не много знаю о вьетнамских семьях, только то, что супруги Нгуэн всегда дружелюбны и отзывчивы. Их дети внимательны и вежливы. Почти идеальные условия для моих нервов. Мой сын сможет извлечь пользу из общения с другой культурой. Может быть, через несколько дней, он научится есть палочками. Это будет круто.
Динг-донг.
Их пятнадцатилетняя дочь открывает дверь. В её верхней губе пирсинг, а кончики волос окрашены в синий. Я не думаю, что её родители ей это разрешили, но видимо они терпимо к этому относятся. Восток и запад, старость и молодость, инь и ян – все мы братья и сестры.
— Привет, — говорит она, продолжая жевать с открытым ртом.
— Привет, ты знаешь кто я, да? Виктория Малер, ваша соседка сверху, с маленьким мальчиком, Луисом. Мне стыдно, но я не помню твоё имя. Назовешь его ещё раз?
— Ванесса.
Ох. Ну вьетнамское имя я в любом случае бы не произнесла.
— Хорошо, твои родители дома? Я хотела их кое о чем попросить. Хотела узнать, смогут ли они посидеть с моим сыном.
Ванесса продолжает жевать и не двигается с места. Её лицо ничего не выражает, и мне интересно, так у всех подростков? Это не хорошие перспективы.
Она ничего не говорит, и я продолжаю:
— Позови, пожалуйста, кого-нибудь из родителей.
— Их нет. Они на работе. И они не смогут тебе помочь. Что-нибудь ещё?
— Ээ, нет, спасибо, что спросила. Пока.
Попрощаться для неё, видимо, тяжело. Без комментариев она закрывает дверь ногой. Медленно я поднимаюсь обратно в квартиру. Мне кажется, этот день никогда не закончится, и гора проблем становится всё выше и непреодолимей по ходу времени. Я должна что-то придумать, но сейчас я хочу сосредоточиться только на Луисе хотя бы на часик.
— Давай, моё сокровище, время для пиццы, — зову я его из детской.
Он прижимается к моей руке, и я вдыхаю запах его волос. Как же я люблю его, больше чем что-либо ещё во всем мире. Даже горько, что в течение нескольких часов я пыталась избавиться от него, вместо того, чтобы проводить с ним время.