В зеркало заднего вида я вижу, как она довольно кивает и, наверное, в следующую секунду забывает об этом.
— Почему тут стоит машина радиостанции? — спрашивает Вики, когда паркует свой автомобиль.
На самом деле большой белый микроавтобус блокирует два парковочных места. Их логотип в черном цвете наклеен на раздвижную дверь автомобиля.
— Забастовка ведь не продолжается? — произносит Вики неуверенно.
— Без понятия. Я не слушал сегодня с утра радио, — признаюсь я. — Но даже если и так, у меня есть время чтобы пристроить куда-нибудь детвору.
— Обнадёживает.
Почти одновременно мы выходим, поднимаем детей с их мест и неспешно направляемся к входу, в то время как наши малыши бегут вперед. На площадке перед входной дверью стоит мужчина чуть за двадцать, который держит микрофон близко ко рту одной из матерей.
— Значит, по окончанию забастовки Вы вздохнули с облегчением?
— А как же, — подтверждает она. — Это было чересчур!
— Спасибо.
Человек с радио сосредотачивается на нас. Луис тем временем подбегает к двери.
— Пока, мамочка. Увидимся позже.
— Пока, папочка. Люблю тебя, — присоединяется Тильда.
Не попрощавшись привычными объятьями, оба исчезают внутри.
— Пока, вы двое, — кричим мы вдогонку озадаченно.
— Так вот оно как, когда потомство оперяется, — говорит Вики и звучит немного печально.
— Лучше чтобы это было медленнее? — спрашиваю я.
Прежде чем она может ответить, к нам присоединяется человек с радио.
— Калле Мюллер, радио «Девяносто девять и девять». Мы собираем подлинные высказывания к концу забастовки детского сада. У вас есть желание выразить своё мнение?
— Если это не слишком долго, — говорит Вики.
— Не более минуты, — обещает он. — Встаньте лучше напротив друг друга, чтобы я мог держать микрофон между вами.
Он поставил нас так, что между нами было всего лишь полметра, и мы смотрели друг другу в глаз.
— Здесь у меня ещё двое пострадавших от забастовки в детском саду прошедшей на прошлой неделе. Госпожа … — Он кивает Вики.
— Виктория Малер.
— И господин …
— Симон Дирберг.
— Госпожа Малер, господин Дирберг, как родители, которых затронула недельная забастовка воспитателей. Понимаете ли вы действия профсоюза?
— Конечно, — говорю я, не отводя своего взгляда от Вики. — Право на забастовку закреплено в конституции. И относится не только к секторам, в которых это никому не помешает.
— Э-э, так, — бормочет человек с радио. Очевидно, он ожидал другого заявления. — Но «помешает», возможно, хорошее слово. Детям, которых вырвали из обычной повседневной жизни, определенно помешало. Постольку стоит вопрос о соразмерности…
— У меня сложилось впечатление, что наши дети наслаждались передышкой, — перебивает его Вики.
Мне показалось, или она подмигнула мне?
— Для нас это было …— хочу добавить я, но парень не даёт мне вставить и слово.
— Безусловно, очень трудно найти альтернативные варианты по уходу за ребенком.
— Бред, — противоречит ему Вики. — Просто нужно организовать что-то другое, чем обычно. К примеру, мы выручили друг друга. Раз господин Дирберг посидел с моим сыном, а в другой, я с его дочерью. Это также мой совет родителям, если когда-нибудь ещё будет забастовка: помогайте друг другу, и меняйтесь в присмотре за детьми. При этом можно наткнуться на самые неожиданные сюрпризы.
Её теплая улыбка приводит к не малому выплеску эндорфинов в моей крови.
Работник радио опускает микрофон.
— Вы действительно не пара? — удивляется он.
Теперь мы смотрим на него удивленно.
— С чего Вам пришла такая идея? — спрашиваем мы в один голос и весело усмехаемся.
***
У двери машины Вики мы прощаемся.
— Теперь мне нужно спешить, — объясняет она.
Любое представление, чтобы здесь дать ей наш первый поцелуй, лопает, как мыльный пузырь. Это не подходящее время. Хотя место я нашёл не плохое.
— Ни пуха, ни пера, — желаю я. — У тебя всё получится. Держу кулаки за тебя.
— Надеюсь, позже мы сможем сообщить друг другу что-то хорошее. — Она дарит мне последнюю улыбку, прежде чем сесть в свой автомобиль.
***
Три часа спустя я боюсь, что её последние слова не сбудутся.
Я сижу в просторном, но, довольно стерильном офисе семейного адвоката и подробно описываю ситуацию. Смятое, а теперь снова довольно гладкое письмо Марион лежит на её письменном столе.
Женщина лет пятидесяти опускает уголки губ вниз.
— Трудно, — признаётся она.
— Что в этом трудного, — хочу я знать. — Тильда живёт уже три с половиной года у меня. Моя бывшая была согласна.
— Естественно, в суде это будет иметь значение. Тем не менее, вы тогда сделали ошибку, не оформив это в суде.
— Для этого не было оснований, — противоречу я.
— Ваша бывшая может аргументировать, что для неё эта договорённость всегда была временной – пока она не устроит стабильную жизнь. Поэтому теперь она всё устроила.
— Я знаю Марион. Скорее всего, это не продержится и двух лет.
— Скорее всего, ваши прогнозы судья не примет.
— Прошедшие годы не считаются?
— Конечно, считаются, — успокаивает она меня. — Тем не менее, я вижу опасность в том, что мать Тильды основывает новую семья, и, следовательно, создает подходящую социальную среду. Вы же, напротив, один. Или Вы живете в стабильных отношениях и просто не связываетесь официально с вашей партнершей?
— Нет, — отвечаю я. — Я одинок.
— Жаль. Поскольку нам нужно найти подходящую стратегию, чтобы этот факт не играл слишком большой роли, когда мы пойдем в суд. Есть прецеденты, которые могли бы нам помочь …
Однако я её больше не слушаю, потому что мои мысли отвлеклись на Вики. Действительно у меня будет больше шансов, если бы мы были парой? Или, по крайней мере, притворились?
***
Два дня я вынашивал эту идею и проверял её на слабые места. Вики приходила в понедельник вечером и рассказала о собеседовании. Во вторник она заскочила ненадолго, и мы выпили кофе. Сегодня в течение дня я был занят и смог выбраться только на полчаса на игровую площадку с Тильдой, Луисом и Вики. Во время нашей прогулки в воскресенье, а так же во время радио-интервью я был уверен, что Вики и я можем быть парой. Эта уверенность исчезла за последние дни. Для того чтобы позаботиться о дальнейшем охлаждении отношений, резонно было бы представить своё предложение как можно скорее.
Я мечусь как беспокойный зверь по квартире туда-сюда. Снаружи уже несколько минут льёт как из ведра. В соответствии с прогнозом погоды ливень лишь временно затмит хорошую погоду. Самое позднее к выходным погода снова наладится.
Тильда лежит в кровати и даже от грозы она не проснётся. Рядом должен лежать храпящий мальчик, чтобы своровать её сон.
Чем Вики сейчас занята? Я ей помешаю?
Я бросаю проверяющий взгляд на комнату Тильды и убеждаюсь, что она спит. Она брыкалась, и одеяло на половину съехало, одна нога висит над краем кровати. Всё так, как всегда. Это полюбившееся картина, которая гарантирует, что я готов взять на себя риск и возможно ужасно опозориться.