— Так, — положила я руки ему на грудь, собравшись решительно возразить, но он только шумно втянул воздух и обхватил меня за шею, не позволяя отстраниться:
— Я не собираюсь играть твоего мужика на публику, — прорычал он мне в губы. — Я собираюсь им стать по-настоящему.
— П-п-подожди…. — заблеяла я, — мы… мы же так не… не договаривались…
— Уверен, договоримся…
И он заткнул мой рот своим.
30
Но не каким-то пробным поцелуем… Раф так уверенно, настойчиво и жестко завладел моими губами и желанием, что я просто оцепенела. Варианта, кроме как позволить ему все, не осталось.
Да и отступать уже глупо… Куда тут отступать?
На этом мои мысли, к счастью, погасли. Я почувствовала, что мне нравится эта неизвестная прежде роль загнанной в угол жертвы, которой не собираются давать инициативу. Но, в то же время, не оставляют никаких сомнений, что она сейчас — центр всей вселенной. Такого я не видела даже в кино… Хотя, я и не видела ничего. Мои веки были плотно сжаты, а сама я пыталась остаться на хоть сколько-то твердых ногах. Но задача становилась все сложнее, а когда Раф сдернул с меня кофту, и вовсе показалась невозможной. Потому что его горячие руки на моей груди обладали тем же эффектом, что и бокал крепкого алкоголя залпом. Голова закружилась, тело потеряло сцепку с реальностью, и никаких надежд на то, что мне вернется право голоса в ближайшее время. Раф действовал так уверенно, что я лишь терялась все больше и больше… И он этому, кажется, был только рад.
Когда он позвал меня, я даже не сразу откликнулась.
— Наташ, я за резинками схожу к мотоциклу…
— Л-л-ладно. А я — в душ… — промямлила я и проследила мутным взглядом, как он быстрым шагом направляется к двери.
Так. Главное — без паники. И не думать…
Но думать мне долго и не позволили. Раф вернулся очень быстро — я только успела включить воду в душе, и сразу же снова почувствовала себя загнанной в угол мышкой. Его темный и решительный взгляд даже напугал, но он стянул джинсы, вошел в кабинку и развернул меня к себе спиной…
Давно я не стонала по такому уважительному поводу. Когда мужчина уверенно и совсем капельку грубо прижимает к себе за шею и впивается в кожу губами, это ни с чем не сравнить. Это стирает все границы — сколько мне лет, а сколько ему, кто мы были в прошлом и кто мы друг другу сейчас — все становится неважным. Мир так стремительно сжимается в пружину и затягивается в тугой узел внизу живота от предвкушения, что ощущение легкого полета выбивает весь воздух из легких.
— Ты.… давно? Без никого? — прохрипел он на ухо и скользнул мне пальцами между ног.
— Давно…
— В душе?
— Не люблю…
— Понял, — хрипло рыкнул он и в следующий вдох потянул меня за шею к себе, перехватил второй рукой под ребрами и поставил на пол.
Ох, зря я отказалась от душа… По крайней мере, прохладная вода хоть немного остужала страсти, а когда я оказалась под Рафом на кровати, мне осталось только выгорать до тла. Казалось, что я уже будто бы нахожусь в воспоминаниях, и картинки мелькают перед глазами, как фото — неприличные и очень откровенные. А ещё — от каждой пересыхает во рту, кожа вспыхивает как от легкого солнечного ожога, а ещё хочется одновременно зажмуриться и смотреть. Моя ладонь — на его крепкой широкой груди, покрытой короткими волосами, вторая — на каменном прессе с тонкими складками кожи, и он бьется в руку при каждом вдохе, а дышит Раф быстро и горячо. Кажется, я сопротивляюсь, но он легко преодолевает давление моих рук и склоняется ниже. Ему нравится паника в моем взгляде.
— Не смотри на меня так, — шепчу я.
И он, такой серьёзный и решительный секунду назад, притягательно скалится и смотрит ещё более обжигающе. Последним рывком он стягивает с меня полотенце и склоняется к груди. Ни одного вопроса — уверенность у него прет из каждой поры. Пара нежных укусов, и грудь твердеет под его губами, а я задыхаюсь и сжимаю ноги. Вспоминаю, что когда-то боялась этой щекотки, а оказалось, что щекотно бывает только от неуверенных прикосновений. А когда тебя берут вот так — дерзко, без компромиссов и стыда, то это ни капли не щекотно.
Только что это за.… Он что, рычит?
Показалось, что даже ребра завибрировали от какого-то странного дрожания в груди у Рафа, но он тут же сел и, подтянув меня к себе за ноги, заставил забыть об этом.
— Кричи, если я буду не прав, — влажно задрожал его голос на кончиках нервов, и я вскрикнула от его откровенной решительной ласки. Да такой, черт возьми, дикой и умелой, что у меня чёрные точки перед глазами запрыгали, когда я зажмурилась.