Наверное, мать мне не простит тех решений, что я принял, и будет права… но уже ничего не изменить.
Когда стемнело, я собрал инструменты, остатки стройматериалов и направился в дом, не зная, чего и ожидать. Наташа могла бы обидеться, наверное, потому что я сбежал от нее после ночи близости, отказался от обеда, а теперь приполз еле дыша. Но, когда увидел ее на диване с книжкой в пижаме и с пучком волос на макушке, стало понятно, что все мои дневные усилия пошли прахом. Я сожру ее.…
34
— Наработался? — подняла она взгляд от книжки и стянула очки.
И так это у нее вышло уязвимо и трогательно, что я не сдержал улыбки. Хотя, кажется, вышел голодный оскал.
— Что ты так смотришь? — понизила она голос на мое приближение.
— Соскучился….
— А, — растерялась она вовсе, когда я сел у края дивана и потянул ее к себе за ноги. Глаза у Мышки медленно округлились, и она уперлась ладонями мне в плечи: — Что ты делаешь?
— Тащу тебя к себе в лапы. — И я подхватил ее под попу и поднялся с ней на ноги.
— Ты странно себя ведешь, Раф, — серьёзно заметила Мышка, пока я нес ее к столешнице. — На кой черт тебе дался этот забор?
Ага, все же обиделась.
— Прости, но мне кажется, что это нормально для мужика — заняться чем-то полезным, а не только приятным. Я хочу быть тебе полезным.
Я усадил ее на столешницу и самоуверенно улыбнулся, решив, что уже выиграл в этой перепалке.
— А я не хочу потом смотреть на новый забор и видеть в нем без конца тебя. Ты… слишком запоминаешься. И не только сам по себе, но ещё и тем, что намерен тут делать.
Я медленно сдвинул брови, буравя ее взглядом.
— Мышка, — начал медленно, — но если я ничего не буду делать, типа забора, то шансы остаться с тобой не только в воспоминаниях будут гораздо меньше.
— А ты планируешь остаться? — натурально удивилась она.
— Что тебя так удивляет?
— Все.
— Ты плохо смотрела в зеркало. И слушала меня — тоже, — начал заводиться я.
— Так, стоп! — решительно выставила Мышка ладонь и, отстранив меня от себя, слезла со столешницы. — Тайм-аут. Садись ужинать. Ты же не ел ничего. Потом — перевязка. И укол. А потом поговорим. Если ещё останется необходимость…
— А ты любишь командовать, — оскалился я и коротко куснул ее за шею, когда она отвернулась к холодильнику.
— Перестань, — выдохнула она хрипло и потерла укус.
— Кстати, когда ты была сверху, мне понравилось особенно…
— Я котлет снова нажарила, — совсем растерялась она.
— Что ты со мной делаешь, Наташа? — широко улыбнулся я и направился в ванную. — Я быстро. И перевяжусь заодно.
Настроение иррационально поднялось. Или это было нормально? Что такое это «нормально» вообще? Ну мог ли я мечтать тут о том, чтобы вечером меня ждали с котлетами, уколами и перевязкой? Меня просто растаскивало от иллюзии, в которую так легко было поверить — дом, забота, предвкушение…
Почему не попробовать?
Я поставил Наташе метку, но себе признаться всё ещё страшно? Я ведь выбрал ее. И это все — тоже. Только, что мне делать с тем, что задание мое ещё не окончено?
Может, закончить?..
При этой мысли я замер под струями воды и уставился невидящим взглядом в кафельную стенку.
Если Сорока с Кондратом не в курсе того, кто я на самом деле, то это шанс с ними закончить.
Мысли заметались, взгляд забегал по стене, а тело напряглось, уже готовое вынести все, что последует за принятием этого решения. Я не смогу покончить с прошлой жизнью и начать новую, если Кондрат останется на свободе.
— Раф?
Я вздрогнул и обернулся. В дверях стояла Наташа, и выражение ее лица говорило о том, что она обеспокоена.
— Тебя долго не было, — тихо констатировала она. — Я решила проверить….
— Прости, я… задумался…
— Тебе не стоит мочить рану так часто, — нерешительно продолжала она, — можно, я гляну?
— Не стоит, — отрицательно качнул я головой и выключил воду.
— Раф, там плохо все?
— Нет, наоборот, — несуразно врал я. — Тебе не о чем беспокоиться, правда… Подашь полотенце?
— Не стоило тебе с этим забором сегодня корячиться! — вспылила она. — Что, швы разошлись?
— Немного, но я уже все подлатал.
— Чем ты их тут латал?
— Вытащил нитки. Выглядит не очень, но мне не привыкать…
Мда, для того, кто работал под прикрытием семь месяцев, врал я так себе.
— Ты, может, забыл, что уже не на заданиях, и рисковать жизнью нет никакого смысла? Согласись, помереть от заражения крови, не дожив до пенсии пару месяцев, очень глупо! — И она швырнула в меня полотенцем и хлопнула дверью.