— Раф! Медведь же ее сожрет… — пискнула мне Мышка, но я не слушал, утягивая ее все дальше. — Раф!
Когда она всерьёз уперлась, мне все же пришлось обернуться. И правда! Медведь настороженно наступал на Сороку, а та отползала на четвереньках от него, что-то скуля. Как же отлично все выходило!..
— Раф! — взвизгнула Мышка на мой довольный смешок, и Кондрат мотнул головой.
Я схватил ее и зажал ей рот, утаскивая за елку.
— Эта женщина — преступница, — зашептал я ей, — она притащила сюда этого медведя, чтобы он устроил тут бойню…
— Но это же ужасно, если он ее сожрет! — просипела Наташа, когда я отнял ладонь от ее рта.
Я только хотел было возразить, что уже лучше пусть сожрет ее, чем кого-то другого, как послышался визг. Мы с Наташей вздрогнули и выскочили из-за дерева. По парковке бежала Лена, истошно крича «мама». За ней с какой-то целью несся Дима, но разбираться не стало времени. Потому что Кондрат встал на дыбы и закрутил головой. То, что у него появилась новая цель — сомнений не было.
— Раф, — хрипло взвизгнула Мышка, хватаясь за мою футболку, ну а я…
…. я уже не думал.
Хорошо, что я ведьмак от части. Мне не нужно снимать вещи, чтобы потом не запутаться в них зверем. И как же это было сейчас кстати, потому что счет пошел на секунды. Кондрат встал на лапы и потрусил обратно к парковке, а я бросился вперед, оборачиваясь едва ли не в прыжке….
61
Когда мимо меня промчалась медсестра с бледным лицом и криком «медведь!», я бросилась на улицу сломя голову. Какой медведь, откуда? Все это меня не интересовало. Главное — Лена с Димой где-то там, и Раф — тоже! А когда я увидела настоящего медведя и Рафа рядом, у меня вообще все коротнуло в мозгах.
Как мы с Рафом оказались за деревом в нескольких десятках метров от дороги, я вообще не поняла. Такой адреналин бил в голову, что у меня разве что искры из глаз не сыпались. Осознала я себя только, когда до меня дошло, что медведь зацепился за какую-то женщину, мимо которой мы пробежали минуту назад. И осознание того, чем это все сейчас кончится для нее, привело мысли в порядок. Объяснение Рафа, что женщина эта сама притащила медведя, никак не примирило с тем меня, какой страшной смертью она должна была погибнуть…
Но я забыла об этом сразу же, когда услышала крик Лены. А когда увидела, как она несется к медведю с криком «мама!», ноги вросли в землю, а в горле стал ком. Вероятно, она решила, что медведь повалил на землю меня, и бросилась на помощь. За ней бежал Димка. А я видела это все будто в замедленной съемке, и крик застрял у меня в горле.
Было ясно, что внимание медведя они уже привлекли, и тот сейчас бросится на них. А ещё — что мы ни черта не успеем сделать…
Нет, я сделаю, конечно! Я брошусь на эту тварь, оторву ей уши и выгрызу глаза, если она тронет моих деток! И я уже качнулась в сторону зверя, когда Раф вдруг бросился вперед…
… и… что-то произошло… сверкнуло у меня перед глазами, что ли? Только дальше побежал уже не Раф, а ещё один медведь! И не просто побежал! Он рыкнул так, что первый, который уже ринулся к моим детям, остановился и резко повернул голову.
Я чувствовал себя как во сне. Слышала свое тяжелое дыхание и пыталась бежать вперед, только будто вязла в клею. Когда медведи сцепились с разбега, округа сотряслась от страшного рыка обоих, а я, наконец, отмерла и изо всех сил рванулась к детям, вжавшимся между машинами. Выскочив на дорогу, я подлетела к Лене и, схватив ее за руку, потащила к зданию и вдоль стенки к дверям.
— А где Раф? — обернулась Лена.
— Я.… я не знаю, — мотнула я головой. — Быстро, к двери!
Только те оказались заперты. И пришлось изрядно побарабанить, чтобы их открыли. Когда детей пропустили внутрь, я обернулась… и остолбенела, поглощенная страшным зрелищем.
Два огромных медведя кидались друг на друга внизу на парковке, а от их рыка дрожали стекла. То один заваливался на очередную машину, то другой. Стекла автомобилей бились как яичная скорлупа, корпусы мялись, словно картонные. Это было так страшно, будто не на дерущихся зверей смотришь, а на неотвратимую стихию, цунами, которая встает горой над горизонтом..
— Мам! — крикнула Лена, но я не могла даже моргнуть, не то, что пошевелиться.
Тот медведь, который напал первым, был темнее. Шкура у него была грязной и скомканной, кидался он агрессивно и резко. Второй был светлее, но размерами не уступал противнику. Шерсть у него блестела на солнце, сам он казался ухоженным, холеным… и от того кровавые росчерки на его боках казались ужасными.