Я начала носком шаркать по полу, когда на меня нахлынула волна совершенно иррациональной вины. Над дверью пончиковой зазвенел колокольчик — внутрь вошла шумная компания, их смех заполнил помещение.
— Что ж… насчёт нашей ситуации…
Пауза.
— Да?
Я глубоко вдохнула:
— В ту ночь, после того как ты… перед тем как я убежала, ты сказал, что хочешь мне кое-что объяснить.
— Да.
— Ты всё ещё хочешь это сделать? — Моё сердце бешено колотилось. Я правда собиралась это выслушать?
Когда он ответил, голос у него был тихий, осторожный:
— Да. Но только если ты действительно хочешь это услышать. Я не стану навязываться — ни сам, ни со своей историей.
Я снова глубоко вдохнула.
— Я хочу.
— Прекрасно. Но… можно спросить, что изменило твоё мнение?
Я замерла, услышав в его голосе ту самую нотку надежды. Что ответить? Сказать правду? Что с той ночи я думаю о нём гораздо больше, чем следовало бы, — настолько, что даже начала искать информацию о вампирах? Что его письмо было одним из самых искренних и трогательных, какие я когда-либо получала?
Нет. Я не была к этому готова.
Так что я сказала лишь часть правды:
— Мне неловко, что я сбежала, даже не дав тебе возможности объясниться, когда было очевидно, что ты хотел сказать больше. И я верю тебе сейчас, когда ты говоришь, что не причинишь мне вреда.
— Я никогда не причиню тебе вреда, — твёрдо сказал он. — Никогда.
У меня в горле встал ком, и я не знала, что делать с той волной эмоций, что вдруг прозвучала в его голосе.
— Я верю, — повторила я. — Но у меня много вопросов.
— Разумеется. Я понимаю, что всё это — слишком многое для любого человека. Я буду дома весь вечер. Хочешь прийти и поговорить?
— Нет. — Нам нужно было встретиться на нейтральной территории. Я всё ещё не была уверена в своём решении и не хотела, чтобы шикарная квартира или моя явная симпатия к Фредерику повлияли на то, что я решу дальше. Кроме того, если я ошибалась насчёт него, и он всё это время просто медленно подводил меня к тому, чтобы… съесть, — я предпочитала, чтобы встреча проходила в людном месте. — Как насчёт «Госсамера»?
— «Госсамера»?
— Кофейня, где я работаю. Я пришлю тебе адрес.
— Договорились. Когда?
Я сглотнула. Теперь дороги назад не было.
— Сегодня в восемь?
— Прекрасно. — Пауза. — Я очень рад, что снова увижу тебя, Кэсси.
В его голосе звучала мягкость и искренность. Я попыталась не обращать внимания на то, как от этих слов у меня скрутило живот… но, честно говоря, не очень-то преуспела.
— Я тоже, — сказала я. И это была правда.
Глава 8
Письмо от миссис Эдвины Фитцвильям мистеру Фредерику Дж. Фитцвильяму, 29 октября
Мой дорогой Фредерик,
Я получила твоё последнее письмо. Увы, оно нисколько не успокоило мои тревоги.
Твоё решение остаться в Чикаго и доверить свою безопасность прожигателю жизни вроде Реджинальда и молодой человеческой женщине — в лучшем случае неразумно, а в худшем ОПАСНО.
Подобная недальновидность СОВСЕМ НЕ В СТИЛЕ того Фредерика, которого я когда-то знала!
Боюсь, это лишь ещё одно подтверждение тому, что твоё душевное состояние пострадало после столетнего сна.
Я не могла бы считать себя достойной старшей в нашей семье — и человеком, которому ты не безразличен, НЕСМОТРЯ на наше прошлое, — если бы позволила тебе разорвать договорённость с Джеймсонами.
Если мисс Джеймсон присылает тебе подарки, осмелюсь заметить, что ЭТО — ХОРОШИЙ знак! Это свидетельствует о её неизменном расположении к тебе, несмотря на твои постоянные отказы. Ты ОБЯЗАН принимать её подарки и сам послать ей что-то В ОТВЕТ как знак давнего добрососедства между нашими семьями.
Прошу тебя, не продолжай волновать меня, Фредерик.
С любовью,
Мама
Реджинальд: Эй, Фредди.
Что за посылки?
Фредерик: От Эсмеральды Джеймсон.
Мне они не нужны.
Реджинальд: Она всё ещё тебе
что-то присылает?
Фредерик: Да. Просил её
прекратить — без толку.
Мама отказывается вмешиваться.
Считает, что это ХОРОШИЙ знак.
Реджинальд: И ты теперь отдаёшь их мне?
Фредерик: Те, что, как мне кажется,
тебе понравятся, — да. Хоть кому-то
из нас будет польза.
Реджинальд: И что мне, по-твоему,