Он наклонился чуть ближе ко мне, приподнял бровь и прошептал:
— Особенно жаль, что я пропущу Фредерика, примеряющего одежду.
Этого почти хватило, чтобы отвлечь меня от ужаса при мысли о том, что мне предстоит провести весь вечер наедине с Фредериком, наблюдая его в разных степенях одетости и раздетости. Я шлёпнула лучшего друга по руке.
— Ты вообще-то женат, Сэм.
— Женат, но не мёртв, — невозмутимо ответил он, а потом, чуть посерьёзнев, добавил: — Если честно, он вроде нормальный парень. Странный, конечно, но… — он пожал плечами. — Я уже не думаю, что ты совершаешь самую ужасную ошибку в жизни, живя с ним.
Я фыркнула.
— Отлично. А теперь иди и будь юристом. Мы справимся.
Я повернулась к Фредерику, который совсем не выглядел человеком, готовым «справиться». Его глаза были широко раскрыты — он казался почти таким же испуганным перспективой остаться со мной наедине, как и я.
— Напиши, если что-нибудь случится или будут вопросы, — сказал Сэм, закидывая сумку на плечо. — Завтра свяжусь с тобой, узнаю, как всё прошло.
И он ушёл.
Оставив меня наедине с Фредериком. В торговом центре. Примерять повседневную мужскую одежду. Это будет просто чудесно. Абсолютно чудесно.
Фредерик неловко откашлялся. Его взгляд был прикован к ботинкам, а пальцы левой руки быстро постукивали по бедру.
— Я… рад, что ты не работаешь так же много, как он, Кэсси, — проговорил он почти шёпотом. В шуме торгового центра мне пришлось напрячь слух, чтобы расслышать. — Наверное, я бы очень волновался, если бы ты работала так же.
Его глаза на мгновение встретились с моими — тёплые, мягкие — и тут же ускользнули. Он снова прокашлялся:
— Пойдём в Nordstrom?
Nordstrom. Верно.
— Ага, — выдохнула я, чувствуя, как закружилась голова от резкой смены темы. Как, чёрт возьми, я вообще собираюсь это пережить? — Nordstrom так Nordstrom.
В последний раз я была в Nordstrom почти двадцать лет назад, когда пришла в этот же торговый центр с мамой выбирать платье для бат-мицвы. Учитывая, как давно это было, чувство дежавю, охватившее меня, как только я вошла в магазин, оказалось поразительно сильным. Запах духов, витавший в воздухе, резкое люминесцентное освещение — всё это моментально вернуло меня в тринадцатилетний возраст, когда я чувствовала себя неловкой в собственном теле и мечтала оказаться где угодно, только не здесь.
Судя по тому, как Фредерик то и дело сжимал и разжимал кулаки по бокам, он, вероятно, чувствовал себя так же, как и я тогда.
— Я не ожидал, что это заведение окажется таким… — Он замолчал, широко раскрыв тёмные глаза, в которых читалось замешательство, пытаясь переварить всё происходящее.
— Таким каким? — спросила я, направляя его мимо вычурного обувного отдела с собственным винным баром.
Он резко остановился у витрины с зимними пальто за пять тысяч долларов, которые выглядели так, будто их сшили из страз и мусорных пакетов. Он нахмурился, глядя на них, и я могла лишь догадываться, о чём он сейчас думает.
— Таким… чересчур, — наконец произнёс он.
И добавлять ничего не потребовалось. Я прекрасно поняла, что он имел в виду.
Моя рука всё ещё лежала у него на локте, пока я вела его в сторону мужского отдела, слегка подталкивая его влево. В магазине было шумно — повсюду ходили покупатели и продавцы, играла фоновая музыка, — но даже несмотря на это, я отчётливо услышала, как его дыхание сбилось от моего прикосновения, будто вокруг нас не было ни души.
Следовать указателям оказалось непросто: в Nordstrom было так много отделов и так много людей, что мы едва ли не на каждом шагу сталкивались с очередным нарядным покупателем. Мы бродили по магазину добрых десять минут, прежде чем наконец нашли мужской отдел. Он оказался на шестом этаже, за секцией товаров для дома и на самом дальнем конце от входа со стороны торгового центра. В сравнении с огромными пространствами, выделенными под женскую одежду, мужской отдел выглядел как забытый пасынок.
Тем не менее, вещи там были ничуть не менее дорогими: ряды пиджаков в сдержанных цветах с ценниками на тысячу долларов, целая стена, посвящённая шелковым галстукам. К счастью, дальше по залу мы наткнулись и на более повседневную одежду. Среди прочего — джинсы, в которых Фредерик выглядел бы куда менее чужеродным, выйдя на улицу.