— Да, да, — перебил он нетерпеливо, махнув рукой. — Понимаю, как это выглядит. Но клянусь, я читал это только потому что… то есть я просто хотел узнать, не…
Он запнулся. Отпустил мои руки и в раздражении провёл пальцами по волосам.
Я прищурилась.
— Ты просто хотел узнать, не…?
Его лицо стало непроницаемым.
— Хотел узнать, не изменилось ли что-то… важное.
— Что? — Я моргнула. — Ты хотел узнать, изменилось ли что-то?
Он кивнул.
— Да. Прошло немало времени с тех пор, как я… — Он покачал головой и сунул руки в карманы джинсов. — За эти годы были… скажем так, модные тенденции. То, что считалось приятным в поцелуе в одну эпоху, может совершенно не нравиться в другую.
— А ты хотел узнать, какие тенденции сейчас?
Он сглотнул.
— Да.
У меня не было причин думать, что его интерес к современным поцелуям продиктован чем-то, кроме чистого любопытства. Его занимало многое в двадцать первом веке — от городских канализационных систем до политики Среднего Запада. Но что-то в том, как он теперь упорно смотрел на всё в комнате, кроме меня, заставило моё сердце яростно забиться — и придало смелости признаться в одной очень глупой вещи.
— Я тоже любопытна.
Его взгляд мгновенно метнулся ко мне.
— Что?
На чистых нервах я уточнила:
— Я никогда раньше не целовала вампира. — Мне ведь не обязательно было признавать, что я думала о том, каково это — поцеловать именно его, правда? — Так что мне любопытно, каково это. — Увидев на его лице ошеломлённое выражение, я добавила: — Исключительно с интеллектуальной точки зрения.
Пауза.
— Разумеется.
— Для науки, честно.
— Наука.
— В целях сравнения.
— А для чего ещё?
Мы стояли на кухне, глядя друг на друга, и казалось, что прошли целые минуты. Суп всё ещё булькал на плите. Кажется, он уже начинал пригорать. Мне было всё равно. Я сделала ещё шаг ближе, и теперь между нами не осталось почти ничего. С такого расстояния я могла рассмотреть всё многообразие оттенков в его глазах: издалека они казались просто карими, но вблизи в них вспыхивали крошечные искры орехового, переплетаясь с глубоким коричневым и создавая самый богатый, самый красивый цвет глаз, который я когда-либо видела.
Я облизнула губы. Его взгляд тут же упал на мой рот.
— Как насчёт того, чтобы показать друг другу, каково это? — Его голос был едва слышным. — Ради науки. И… в целях сравнения.
Я кивнула:
— Я вряд ли эксперт, но уж точно знаю о современных поцелуях не меньше, чем та статья.
Его челюсть слегка напряглась.
— Наверное.
— И учитывая, что я твой главный консультант по жизни в современном мире…
— Логично, что это должна быть ты, — согласился он. — В свою очередь, я не утверждаю, что являюсь экспертом в поцелуях вампиров, но…
Он не договорил. Его взгляд по-прежнему был прикован к моему рту. Предложение прозвучало — для нас обоих. Пути назад уже не было. Не успела я напомнить себе, что поцеловать этого восхитительного, неживого (в техническом смысле) мужчину, который хотел сварить мне куриный суп и сказал, что ему нравится моё искусство, может оказаться худшим решением в моей жизни, полной сомнительных поступков, как я положила ладонь ему на грудь — прямо туда, где билось бы сердце, будь он человеком.
Он закрыл глаза, сделал несколько глубоких вдохов и чуть склонил голову ко мне — и я снова задумалась, слышит ли он или даже улавливает запах моего сердца.
Он накрыл мою руку своей. Его ладонь была прохладной на фоне моей разгорячённой кожи. Лёгкое, почти невесомое сжатие его пальцев заставило меня вздрогнуть. Он шагнул ещё ближе.
А потом он поцеловал меня — лёгкое, едва ощутимое прикосновение губ к моим. Через полсекунды он отстранился, прервав поцелуй так же внезапно, как начал. Чтобы дать мне возможность отступить, если я этого не хотела.
— Мы… — его голос сорвался до шёпота, — целуемся вот так.
Я провела кончиком указательного пальца по его мягкой нижней губе, затаив дыхание, когда он прикрыл глаза от моего прикосновения. Медленно, будто во сне, я коснулась его щеки ладонью, чуть повернув его лицо так, чтобы он посмотрел мне прямо в глаза. Его взгляд был тяжёлым, затуманенным. Ему не нужно было больше никаких намёков. Второе соприкосновение губ оказалось целомудренным и неторопливым. Его свободная рука поднялась, чтобы коснуться моего лица, зеркально повторив мой жест. Его губы были мягкими, как и казались, — в резком контрасте с шершавостью щетины под моей ладонью и жёсткими линиями его тела, прижимавшегося ко мне. Где-то вдали тиканье напольных часов в коридоре отсчитывало секунды, но для меня время остановилось. Руки Фредерика медленно обвили меня, прижимая всё ближе, а ровный стук моего сердца стал единственным мерилом момента, которого я так долго ждала.