Я вспыхнула от смущения. Ладно, да — я была одета, мягко говоря, не к месту. Но обязательно ли было так явно это подмечать?
В каком-то смысле я даже была ему благодарна. Возможно, он был самым красивым мужчиной из всех, кого я встречала, но снисходительное отношение к чужой внешности — одна из моих главных аллергий. Его реакция помогла мне вырваться из этого глупого, затуманенного вожделением состояния и вернуться в реальность.
Я покачала головой:
— Нет, всё в порядке. — В конце концов, мне ведь нужно было где-то жить. — Давайте посмотрим квартиру.
На его лице отразилось облегчение, хотя я и не понимала, почему. Учитывая, насколько невпечатлённой я ему, казалось, была.
— Что ж, — он слегка улыбнулся, — проходите, мисс Гринберг.
Я видела фотографии, которые он прислал, и думала, что готова к тому, что увижу внутри. Но оказалось — снимки не передавали и половины.
Я ожидала, что будет роскошно. Так и было. Но вместе с тем — странно.
Гостиная — как и кухня с гостевой спальней на фотографиях — будто застряла во времени. Не в каком-то конкретном веке, а сразу в нескольких. Большая часть мебели и светильников выглядела дорогой, но при этом была собрана в такой разношёрстный ансамбль, что у меня начала побаливать голова.
Десятки блестящих латунных бра создавали мягкий, атмосферный свет — тот самый, что я видела только в старых фильмах или в домах с привидениями. И дело было не только в освещении — сама комната утопала в темноте. Стены были выкрашены в глубокий шоколадно-коричневый цвет, который, как я смутно помнила с лекций по истории искусства, был в моде в викторианскую эпоху.
По обе стороны возвышались массивные книжные шкафы из тёмного дерева, каждый, наверное, весом с холодильник. На верхних полках стояли богато украшенные канделябры из латуни и малахита, будто из собора XVI века. Они никак не сочетались ни по стилю, ни по духу с двумя современными чёрными кожаными диванами, стоящими друг напротив друга, и строгим журнальным столиком со стеклянной столешницей между ними. На одном краю стола громоздилась стопка любовных романов эпохи регентства, окончательно доводя обстановку до абсурда.
Помимо бледно-зелёных канделябров, единственными яркими пятнами в гостиной были: огромный, кричащий восточный ковёр с цветочным узором, покрывавший почти весь пол; горящие ярко-красным глаза жутковатого чучела волчьей головы, водружённой над камином; и тяжёлые бархатные шторы цвета тёмного бордо, спускавшиеся от потолка до самого пола по обе стороны окон.
Я вздрогнула — и не только из-за холода. В комнате было действительно зябко. В общем, гостиная окончательно подтвердила то, что я и раньше подозревала: у богатых людей часто ужасный вкус.
— Значит, вы любите тёмные комнаты, да? — спросила я. Возможно, это было самое глупое и очевидное, что можно было сказать, но и самое безобидное. Я уставилась в ковёр, пытаясь понять, на пион ли я наступила.
Последовала долгая пауза.
— Я… предпочитаю тускло освещённые помещения, да.
— Но, наверное, днём сюда попадает много света, — я кивнула в сторону окон, выстроившихся вдоль восточной стены. — Наверняка отсюда потрясающий вид на озеро.
Он пожал плечами:
— Возможно.
Я удивлённо на него посмотрела:
— Вы не знаете?
— Учитывая нашу близость к озеру и размер этих окон, я могу сделать вывод, что вид действительно достойный — если, конечно, кому-то захочется на него взглянуть. — Он вертел на мизинце массивное золотое кольцо с кроваво-красным камнем размером с ноготь большого пальца. — Однако, пока светит солнце, я предпочитаю держать шторы закрытыми.
Я уже открыла рот, чтобы спросить, зачем тогда жить с таким видом, если никогда на него не смотреть, но он добавил:
— Если вы решите сюда переехать, вы сможете отдёргивать шторы, когда захотите, и любоваться озером.
Я как раз собиралась сказать, что именно так и сделаю, если въеду, как вдруг в переднем кармане моих джинсов завибрировал телефон.
— Эм… — пробормотала я, неловко вытаскивая его. — Секундочку.
Чёрт. Это был Сэм.
В шоке от того, насколько хорош собой оказался Фредерик, я совсем забыла сообщить ему, что меня не убили.
Сэм: Кэсси? Ты в порядке?
Я стараюсь не паниковать.
Пожалуйста, напиши мне немедленно, чтобы я не начал волноваться, что тебя уже порезали на кусочки и разложили по пакетам для заморозки.