Я достала телефон и перечитала сообщения, которые Сэм прислал утром:
Сэм: Удачи!!
У тебя всё получится.
Он целый час провёл со мной вчера вечером, разбирая возможные вопросы и варианты ответов. Уверял, что я справляюсь идеально и что подготовиться лучше у меня уже не получится. Жаль только, что я не могла поверить в это так же сильно, как он.
— Вас ждут, мисс Гринберг, — сказала секретарь, возвращаясь с высоким стаканом воды. — Пойдёмте со мной.
Я взяла стакан, сжимая другой рукой ремешок сумки так крепко, что побелели костяшки пальцев.
Комната, куда меня провели, оказалась небольшой и куда более непринуждённой, чем всё, что я видела этим утром. На стенах — только одна масляная картина с подсолнухами и большое окно с видом на зелёный луг.
— Присаживайтесь, — сказала женщина, которую я узнала по фотографиям. Это была Крессида Маркс, директор школы. Она сидела с улыбкой во главе небольшого прямоугольного стола. По обе стороны от неё разместились двое коллег, которых я раньше не видела.
Одна из них — примерно моего возраста, с ярко-розовыми волосами. Почему-то именно этот дерзкий цвет среди строгой атмосферы внезапно помог мне почувствовать себя немного спокойнее.
Я опустилась на стул напротив, поставила стакан воды на стол и медленно выдохнула.
Я справлюсь.
— Добро пожаловать, Кэсси, — сказала директор. Затем повернулась к остальным: — Давайте начнём с представления.
— Джефф Кастор, — представился мужчина слева. На вид около пятидесяти, в клетчатом галстуке-бабочке и мятой белой рубашке. Настоящий образ рассеянного профессора. — Я заместитель директора старшей школы Harmony Academy.
— А я Бетани Пауэрс, — сказала женщина с розовыми волосами. — Руководитель художественной программы как для младшей, так и для старшей школы.
— Очень приятно познакомиться, — сказала я.
— Взаимно, — улыбнулась Бетани. Она пролистала папку с распечатанными фотографиями, которые я отправила с заявкой: пейзажи с пляжа в Согатака, работа для галереи River North. — Из вашего портфолио видно, что у вас есть чёткая творческая концепция и серьёзные намерения строить карьеру в искусстве. Но почему именно дети? Вот этого нам пока не хватает.
Вопрос был трудным, но справедливым. Моё резюме выглядело солидно, но опыт работы с детьми в основном ограничивался творческими вечерами в библиотеке. Если бы я сама собеседовала кандидата с такими данными, задала бы тот же вопрос.
К счастью, я была готова.
— Сейчас я работаю в библиотеке, — начала я. — По вторникам у нас проходят «творческие вечера»: родители оставляют детей, и мы два часа проводим с ними за поделками. — Я на секунду задумалась, вспоминая недавнюю встречу. — Это невероятно ценно — помогать детям, которые иначе не имели бы доступа к художественному самовыражению, воплощать свои идеи в красках и глине.
Бетани и Джефф записали что-то в свои блокноты. Крессида слегка подалась вперёд, сложив руки на столе.
— Почему вы раньше не рассматривали преподавание искусства?
Мы с Сэмом предсказывали этот вопрос. По плану я должна была сказать, что ждала подходящей возможности и что Harmony Academy стала первой школой, где я почувствовала, что мне действительно место. Но сидя здесь, в этой простой переговорной с тремя людьми, которые вполне могли стать моими будущими коллегами, этот ответ показался мне пустым.
Во-первых, это была ложь. За последние годы я подавала заявки в несколько школ — и везде получала отказ.
А во-вторых, только сейчас у меня появилось настоящее объяснение.
— Я не думала, что какая-либо школа возьмёт меня, — сказала я честно.
Бетани подняла взгляд от блокнота.
— Почему вы так считаете?
Мы с Сэмом этот вариант не репетировали. Но я знала ответ без подготовки.
— Моё искусство нетрадиционно. — Я указала на папку с моим портфолио в центре стола. — Я не рисую аккуратные натюрморты и не делаю кружки на гончарном круге, которые можно подарить на Рождество. Я беру мусор, вещи, которые другие выбрасывают, и превращаю их во что-то красивое. — Я покачала головой. — Мне всегда казалось, что это не совпадает с тем, чему учат детей в школах.
— Но всё же вы решили попробовать у нас, — сказала Крессида. — Что изменило ваше мнение?
Я задумалась. Что же на самом деле заставило меня? И вдруг поняла.
Фредерик, сидящий в нашей гостиной, говорящий, что видит во мне настоящее, уникальное видение. Восхищение в его голосе, когда он произнёс это. Взгляд его глаз, когда он сказал, что любой, кто откажется нанять меня, — полный дурак.