— Я не могу! Это страшно! Помоги! — кричала она, чуть ли не взвизгивая.
Если бы не горнолыжные костюмы… поза бы приняла весьма пикантный оттенок. После такого цирка я перешёл на трассу с кресельными подъёмниками, надеясь, что там хотя бы обойдётся без сюрпризов, но Элионора как будто решила вывести меня из себя.
Она снова упала. Прямо на меня.
На этот раз я готов был поклясться, что всё подстроено. Это неловкое движение, руки, которые вдруг оказались на моей груди, и этот бета-фон, который она разлила вокруг. Тёплый, плотный, обволакивающий как мягкое покрывало и восторженно-влюблённый, наполненный недвусмысленными сигналами: «Мы пара».
Все цваргини проходят школу леди и учатся контролировать свой бета-фон так, чтобы не фонить и не мешать цваргам. Проезжающие мимо цварги начали оглядываться, кто-то ухмыльнулся, кто-то поднял руку в поздравительном жесте. Конечно! Для цварга, если цваргиня выбирает его и заявляет об этом так открыто, — это большое событие. Почти как помолвка. А для меня это было началом катастрофы. В конце трассы я не выдержал, схватил Элионору за рукав и оттащил за ближайшую сосну.
— Что ты делаешь?! — рявкнул, не узнавая собственного голоса от накрывшего бешенства.
Элионора вскинула брови, но её лицо оставалось безмятежным, словно я спрашивал о чём-то несущественном.
— Я просто упала. Яранель, зачем так драматизировать? — Её тон был изысканно невинным, но бета-колебания рассказывали совсем другое. Если бы я такой почувствовал от пары из-за кустов, то подумал бы, что они как минимум целуются.
— Ты не просто упала, ты фонить начала! — Я буквально рычал. — Ты знаешь, что это значит?!
Конечно же, я прекрасно понимал, что она делает: провоцирует и создает образ наших свиданий настолько интимным, чтобы в какой-то момент мне стало неловко отказываться от помолвки.
— Не волнуйся. — Её голос стал сладким, как мёд. — Я просто хочу, чтобы все видели, как хорошо мы смотримся вместе.
Я стиснул зубы так сильно, что в ушах зазвенело.
Само собой, в памяти всплыло её более раннее предложение: «Как ты смотришь на то, чтобы незаметно заглянуть в мою комнату, когда все будут на катаниях?» Тогда я отказался, но теперь, в свете её проделок, это выглядело как тщательно выстроенный план. Наверняка кто-то должен был «случайно» застать нас. После такого уж точно я был бы обязан на ней жениться. Поруганная честь, и вот эта вся фигня. К счастью, Вселенная отвела.
— Не смей! — бросил я, резко наклонившись к ней. — Ещё хоть раз что-то подобное, и я лично сообщу обеим нашим семьям, что не хочу проводить с тобой наедине и минуты. Ты меня поняла?
Я думал, что этого достаточно, но цваргиня на этот раз положила руки мне на живот, приподнялась на носочках… О том, что она собирается сделать, я понял лишь в последний момент, ловко отодвинувшись и перехватив её за запястья.
— Элионора! Да что с тобой такое?! — Я легонько тряхнул девушку, пытаясь привести в чувства. — Ты мне не симпатична. Мне нравится другая. По-моему, я выразился весьма чётко.
Я ожидал всего чего угодно, но точно не того, что огромные карие, как у большинства цваргинь, глаза наполнятся слезами.
— Яранель… Яр… ты мне и вправду очень нравишься… В первую очередь тем, что ты такой порядочный.
— Чем-чем? — Я слегка опешил.
— Знаешь, как сложно быть чистокровной цваргиней, когда тебя с детства окружают десятки «возможных женихов» и каждый хочет твоей руки и сердца, а также кусок бизнеса родителей в придачу?
Если честно — понятия не имел. Но на мой вкус, девочки на Цварге катаются как сыр в масле — с самого детства к ним относятся как к величайшей ценности, носят на руках, исполняют все их желания…
— Отвратительно сложно! — тем временем всхлипнула цваргиня передо мной. — У меня с двенадцати лет каждый вечер болит голова. Я опасаюсь прикосновений любого цварга, потому что боюсь, что на меня окажут воздействие… Вам кажется это ерундой — слегка внушить, что симпатичный-приятный, что с вами лучше, чем с другими… Но ты себе только представь, когда так пытается сделать каждый ! Абсолютно каждый! Ты можешь представить, каково это — ложиться спать, проигрывать эпизоды за день, думать о ком-то и вздрагивать, пытаясь понять, мои ли собственные это чувства или нет?
— Ты… обращалась в клинику? — ошеломлённо спросил я.
Вообще-то на планете, да и за её пределами, цваргам строго-настрого запрещено пользоваться резонаторами, чтобы что-то внушить любому живому существу. Если будет доказано, что цварг использовал расовые способности без крайней на то необходимости, ему грозит пожизненное заключение на астероиде. Мы имеем право лишь улавливать бета-колебания, но никак не оказывать их на других гуманоидов.