Мой сводный волк
— Чистое постельное бельё, сандаловые свечи для спокойного сна и-и-и… твоя любимая лампа-мастер Йода на прежнем месте, — посмеиваясь, махнула рукой в сторону прикроватной тумбы. Подняла взгляд на своего… брата. — С ней мне расстаться было сложнее всего.
Леон хмыкнул, оглядывая свою комнату, а затем приобнял меня за плечи. Он часто меня обнимает, дотрагивается, наверняка даже не подозревая, что в этот момент творится в моей груди.
— Спасибо, солнце, — просиял белозубой улыбкой и, отстранившись, с разбегу запрыгнул на кровать, отчего та жалобно скрипнула, а лампа опасно подпрыгнула к краю тумбы. Леон громко рассмеялся, глядя на моё испуганное лицо, и «успокоил»: — Я люблю её уже не так сильно, не переживай!
— Ну… — опустила я взгляд, сделав шаг к двери. — Отдыхай, ты очень устал, а я… пойду…
Сбежала. Снова сбежала, быстро закрыв дверь с другой стороны. А может, я ошибаюсь, и он уже давно в курсе моих чувств к нему? Ведь заметить их просто невозможно. Даже Селена, новая укушенная в нашей стае и с недавнего времени моя подруга сразу поняла, что к чему. И дала совет вчера на вечеринке. О котором думать я до жути боялась.
Кажется, что мир оборотней на грани переворота. Как, возможно, и людской. Эта вечеринка, жуткие зомби-волки и зомби-люди, пропажа оборотней по всей планете…
Ночью во время вечеринки на нас напали непонятные существа, мутировавшие люди и оборотни. Есть предположение, что виновниками всех бед являются клан Белых, которые всегда страдали манией величия.
Леон появился в доме только час назад. Весь в чужой крови и уже заживающих ранах после той жестокой бойни. Принял душ и пока расположился в своей комнате. Через полчаса ужин.
Родители ещё днём сообщили, что мой сводный брат во время этой неразберихи будет жить в нашем доме. Снова за стенкой от меня…
Мои родители усыновили Леона, когда тому было восемь, а мне семь. Но я знала его почти с рождения, ведь наши семьи близко дружили. Его родителей убили охотники…
С тех пор он жил с нами, но полгода назад ему исполнилось восемнадцать, и он съехал на съёмную квартиру в городе. Сказал, что больше не хочет сидеть на нашей шее. Подрабатывает в одном баре после школы, и всё у него хорошо. Только мне все эти полгода ещё невыносимей, чем было, когда мы жили под одной крышей.
Не помню, когда это началось. Я влюблена в Леона так бесконечно долго, что срослась с этими чувствами, научилась уживаться и почти не обращать внимание на эти реакции своего организма. Ведь иначе могла бы просто свихнуться от лицезрения его бурной личной жизни. И кто-то бы мог вынести вердикт: «Это далеко не любовь. Это болезнь. Это одержимость…». Но эта любовь стала частью моих человеческой и волчьей ипостасей, что, скорее, «не любить его» – в моём случае означало бы дефектность, ненормальность.
Мне почти восемнадцать, и в этом возрасте оборотни уже живут полноценной половой жизнью, от отсутствия которой может страдать наша звериная сущность. Я же всё еще невинна, потому что никого к себе не подпускаю. Пыталась, но не могу дать даже прикоснуться к себе. Поэтому моя волчица слабая для своего возраста.
«Этих самцов иногда не дождёшься, поэтому схвати его и засунь язык ему по самые гланды…» — звучал в голове голос подруги.
Даже от одной мысли об этом меня кидало в жар, уши горели и… выделялась слюна. Ночью что-то произошло. Я так испугалась за Леона, что в голове замкнуло. До вечеринки у меня получалось абстрагироваться. Но теперь чувства стали ощущаться ещё мощнее. У меня уже бывали периоды обострения, но чтобы так… никогда.
Сделав несколько глубоких вдохов, я спустилась вниз.
***
Ужин прошёл гладко. Родители не позволяли нам за столом говорить о произошедшем ночью. Мы обсуждали экзамены и предстоящие выходные из-за Дня благодарения. Миссис Рид, жена нашего альфы созвала близких на праздничный обед в их доме завтра. Потому что несмотря на ужасы, мы не можем наводить панику среди других волков и должны продолжать жить.
— Саша, дорогая, помоги мне с посудой, — улыбнулась мне мама после ужина.
Кивнув, я стала собирать грязную посуду со стола, но, когда очередь дошла до тарелки Леона, он внезапно схватил мою руку и поднял на меня лукавый взгляд.
— Через полчаса на крыше, есть разговор, — прошептал он заговорщически и отпустил меня.
Только уйти я смогла не сразу, тело онемело на несколько секунд. На крыше вместе мы не сидели с детства. Теперь, обычно, я сижу там одна. Смотрю на звёзды и размышляю. Это место стало особенным для меня когда-то, и именно из-за Леона.
Тряхнула головой и тоже выдавила улыбку.
— Я приду…