У женщины за прилавком стала расспрашивать, как правильно и какой иконе лучше поставить свечу, можно ли взять с собой домой. Даже написала записочку на прошение, заодно выслушав короткую лекцию, что такое прошение на всякое доброе дело.
Потом вернулась в храм и стала искать те иконы, которые посоветовала ей продавщица в лавке. Засмотрелась на дирижёра церковного хора, или как здесь называли этого человека? Это была женщина. Она так экспрессивно жестикулировала и двигала корпусом, что невольно привлекала внимание на фоне довольно неподвижной массы народа. Женька немного понаблюдала за этой забавной пантомимой. Очень захотелось увидеть лицо дирижёра, чтобы понять её эмоции, но та стояла спиной, и лишь иногда, мельком, можно было увидеть профиль. Жаль, очень жаль. Взгляд скользил по певцам в хоре и снова возвращался к «мисс экспрессия». Хор не был столь интересен для наблюдения. Все певчие – много девушек и женщин в платках и несколько мужчин – стояли спокойно, каждый пел в своей собственной манере, кто-то сильно артикулировал, кто-то горел, явно вкладывая душу в звук, кто-то слегка покачивался, кто-то стоял, прикрыв глаза, чтобы только видеть пюпитр с нотами. Махание рук фигуры, стоявшей спиной, чуть не задевали по лицу маленькую девчушку с краю. «Бедняжка!» - подумала про неё Женька и посмотрела с сочувствием. Лицо показалось знакомым. Но мало ли…
Нужно было поставить свечи, и Женька стала пробираться дальше. Возле больших круглых подсвечников, что стояли перед иконами, были специальные бабушки, которые убирали догоравшие свечки, вот у одной из них и спросила где нужные ей иконы. Поставив одну свечу перед Богородицей, подумала о том, как хорошо бы было, если бы Бог услышал её и получилось бы как-то мирно разрешить ситуацию с Игорем, и пошла искать Матрёну. Но вдруг кто-то подергал её за рукав и тихонько сказал в самое ухо: «Постой пока, сейчас херувимскую поют, в храме ангелы, а ты можешь кому-то из них на ножку наступить». Женька тут же остановилась – она опасалась сделать что-то неправильно, да и из-за фразы чуть не прослезилась, представив, как случайно наступает на маленькую пухлую, хоть и невидимую ножку.
Взгляд снова остановился на хоре. Дирижёр перестала размахивать руками, и теперь её движения были похожи на легкие движения крыльев, такие нежные и легкие, как мелодия, что сейчас выводили певцы. Опять глаз зацепился за ту маленькую девушку, что стояла с краю. Она очень характерным знакомым жестом запустила руку в волосы, слегка сбив тонкую косынку. Показалась большая прядь темных волос с полоской дикого цвета. Женька напряглась и прищурилась. Лера? Это Лера? Не может быть! Лера?
Игорь-3
Лицо другое… Пришлось потрясти головой, чтобы встряхнуться. Может, показалось? Ну да, это же лицо без косметики. Конечно, оно будет другое, а вот волосы такие поди поищи. Женька долго вглядывалась в слегка развёрнутый к ней профиль. Вроде да, но вроде и нет. И когда все замершие на этом плавном песнопении люди, наконец, отмерли, стала пробираться к Ларисе.
- Лара, Лара, слушай… - Начала было Женька, но подруга-неподруга, не глядя, помахала указательным пальцем и сказала «ччч!», призывая к тишине.
Пришлось замолчать и продолжить движение в поисках святой мм… Матрёны? Это оказалась икона старушки во весь рост, с радостной улыбкой и почему-то с закрытыми глазами. Женька опять чуть не прослезилась. И, ставя свечку, рассказывала этой старушке про Игоря, про то, что он не даёт ей прохода, что из-за него не получается найти того единственного, с которым хотелось бы прожить всю свою жизнь, про то, что и обижать его не хочется, всё же друзья детства, но и отвязаться от него она не может, просила помочь и всё смотрела на добрую улыбку....
Снова вернулась к Ларисе, стояла рядом, наблюдая за пришедшими в храм, повторяла за ними действия, ни слова не понимая. Скучала. Пыталась рассмотреть ту девицу, похожую на Лерку, но её было плохо видно. И только когда вышел в открывшие в центре воротца священник с большим кубком, назвав его чашей, стало интереснее.