– А то, – ехидничал Арс. – Мама – хиппи, папа сдох.
Звучало ужасно, однако, теперь разговоры о секте не казались такими беспочвенными. В кругу «семьи» становилось всё некомфортнее.
– Ну а вы, Божена, – переключился Арс. – Когда-нибудь шалили с Елисеем? Признайтесь, пару лет назад он был неплох собой.
На бледном лице матери проявился смущённый румянец.
– Ох, брось. Наши отношения сугубо профессиональные. Мне проще представить его братом, чем потенциальным любовником.
Друг Тихона заметно расстроился.
– Как скучно.
– Быть может, тебя развеселит прогулка за воротами? – с улыбкой предостерёг Елисей. – Наверняка там есть, чем заняться.
Арсений примирительно выставил ладони.
– Намёк понят. Буду нем, как камбала, – брякнул он, подмигнув Иве.
За столом повисла оглушающая тишина, что была хуже скрежета. Даже Вета не решалась завести разговор. Тогда на помощь пришла мама, чем совершила фатальную ошибку. Божена обратилась к Райскому:
– Ты сегодня крайне молчалив, Тихон. Разве у тебя нет к нам вопросов?
Я отставила стаканчик с соком, боясь пролить его на колени. Пальцы перестали слушаться. Дыхание перехватило.
– Всего один, – ответил Тихон, расправившись. – Как долго вы будете притворяться, что приятны друг другу?
Ну вот и всё. Да здравствует сатана!
– А что вас удивляет? Правда? – продолжил он, когда в него вцепилась масса поражённых глаз. – Только посмотрите на себя, один большой сгусток фальши. Я почти прокатился по вашей дочери, а вас волнует моя отстранённость? Серьёзно? Каждый склочный вопрос Арса проглатываете с аппетитом, но для чего? Уверяю, папаша не оставит вас без денег, так что хватит притворяться. Ладушки?
Елисей медленно приподнялся со стула. Он нервно поправил ворот рубашки, наверняка задыхаясь от возмущения.
– Ты здесь единственный актёр… Пшёл вон.
– Повторяешься, папа, – хмыкнул Тихон. – Забавно, что ты встаёшь на сторону людей, которые готовы предать друг друга. Тогда что говорить о нас?
Мне до дрожи в груди не понравилась эта фраза.
– Какой же ты олух, – со смешком сказала Вета. – Топнул ножкой, а что дальше? Мне понятна твоя зависть, правда. Но мою семью не тронь.
– Да в аду я видел такую семейку! Часом ранее твой хахаль подбивался к Соне. И сдаётся мне, что далеко не в первый раз. Не веришь мне, тогда сама её спроси.
– Что ты несёшь? – сглотнула сестра.
Арсений прикрыл рот, подавляя рвущийся наружу смех. Меня же парализовало с новой силой. Слова растерялись. Я плыла под взглядом Веты, сгорая от незаслуженного чувства вины. Она всё поняла. Подскочив с места, Павел поволок Иветту на выход. Божена спрятала лицо за ладонями, всячески уворачиваясь от извинений Елисея. Где-то за воротами уже разгорался нешуточный скандал.
– Ну вот, теперь всё даже очень искренне, – усмехнулся Тихон, потирая руки над порцией мяса. – Передайте мне соус, пожалуйста.
2.3
Эти выходные запомнятся мне надолго, но не подарят ответ на главный вопрос: «Кому именно ты хотел сделать больно?». Если отцу, что собрал нас вместе в желании улучшить отношения, то едва ли у тебя получилось. Если мне, то ты справился на отлично. Правда, Тихон, я так бережно относилась к этой тайне, по секундам выкраивала нужный момент, а тебе хватило одного лишь желания…
Мне хватило бы и трёх дней, чтобы навсегда покончить с «посланием из прошлого», но каждый абзац ударял по живому, нещадно душил и был непосилен без передышки. Отголоски тех дней больше не кажутся мне такими невинными. Тогда я думал лишь о себе, наплевав на чувства Софии. Ей было больно, это отчётливо ощущается в каждом слове, а я действительно был к ней равнодушен. Мне сложно вспомнить, когда черта между бесстрастием и страстью испарилась. Всё случилось так неожиданно, так рискованно быстро, что осталось пробелом в памяти. Вот бы сейчас стать заложником амнезии и не погибать над мучительным текстом.
Но главной драмой стало то, что твоя правда в корни отличалась от истины. Тогда ты решил, что между мной и Павлом есть нечто большее, чем родственное общение и это несомненно взаимно. Мне стоит поклониться вселенной, за то что Вета оказалось более проницательной и не поверила в подобную чушь. Их взаимоотношения с Павлом были мгновенно разорваны, отчего вполголоса, практически бесшумно я говорю тебе спасибо.
Закрываю глаза и стараюсь не думать об этом, что попросту невозможно. Если Паша приставал к Софии, так почему она молчала? Одно её слово, и огромный отрезок прошлого сложился бы иначе. Всё было бы по-другому.