– Я и Нелли завтракали на балконе, – слова смешались в сумбурном потоке. – А потом позвонил Елисей. Она сбежала, оставив меня одну. Мой телефон оказался в твоей комнате. Он долго звонил, и тогда…
Осознав, что выдаю что-то невразумительное, я замолкла.
Ухмыльнувшись, Тихон поддался вперёд, расположив руки по обе стороны кресла. Мне стали слышны удары его сердца, которые походили на пушечные выстрелы, когда моё выбрало совсем не биться.
– Не верю ни одному лживому слову, – выдавил он с особым презрением. – Я терпел тебя целый месяц, закрывал глаза на нудный плачь и на выходки твоей продажной семейки, даже смирился с последствиями, которые оставили наши встречи. И я стерплю эту ситуацию, если ты сейчас же провалишь из моего дома. Выждав короткую паузу, он прогремел: – Пошла вон!
Повторять не имело смысла. Оттолкнув от себя Тихона, я устремилась прочь из комнаты. Обида душила, а когда за спиной послышался треск деревянной двери, что спровоцировала очередь гневных ударов, то здравость окончательно меня покинула.
Вцепившись в перила лестницы, я вспомнила о всех прошедших тренировках и оттолкнула от себя кресло. Мне удалось покорить несколько ступенек, прежде чем равновесие было потеряно, а свет сменился тьмой.
Открыв глаза, я обнаружила себя лежащей на кровати, в своей ненавистной темнице. И пусть картинка плыла, я смогла разглядеть Тихона, расправляющего над моей головой мокрую тряпку. Мой реакция была незамедлительной – мерзкий кусок ткани был с криком отправлен в стену.
– Ты чего? – возмутился Райский. – Всего лишь компресс. Мне всегда так делают после боя. Или ты предпочитаешь мороженный окорок?
– Что случилось? – выпалила я, приподнявшись на локти.
– Начинается… Где я? Что со мной? Как я здесь оказалась? – передразнил он. – Спокойно, Соня. Ты была в отключке пять минут. Мир не успел измениться.
И хотела бы я разозлиться на него, да только всё случилось по моей вине. Райский не толкал меня с лестницы и тем более не просил врываться в его комнату.
– Тебе крупно повезло, обезьянка. Кроме разбитой брови, на твоём теле нет ни одного повреждения, – он хитро улыбнулся. – Я внимательно всё изучил.
– Может, хватит издеваться? Мне и без того тошно. Всего бы этого не произошло, если бы ещё утром я оказалась дома.
– Не спеши винить родителей. Чудаки потеряли колесо на трассе и теперь смиренно ждут эвакуатор. Хотел бы я посмотреть на их растерянные лица, – хохотнул Тихон, а после выдержал паузу. – Не волнуйся, я присмотрю за тобой до их приезда.
– Думаешь, я этого хочу?
– А разве нет?
Райский глубоко вздохнув, поняв, что сейчас не время для иронии.
– Слушай, ты прости меня за вспыльчивость, – выдавил он, а я не поверила собственным ушам. – Я был не прав сегодня. И тогда, когда посчитал тебя лгуньей.
От непривычных фраз стало не по себе.
– И что же повлияло на твоё решение?
– Ты была в шаге от того, чтобы свернуть себе шею. Я считаю это крепким аргументом. Если, конечно, это не часть хитроумного плана.
Его вдруг проснувшееся доверие не принесло особой радости. По правде мне было на него наплевать. Единственное, что так яро требовала моя душа – видеть Райского в последний раз.
– У тебя кровь, – заметил он, после чего приложил холодные пальцы к моей брови. Я вздрогнула от неожиданного прикосновения. Какое-то время Тихон молчаливо разглядывал меня, при этом двусмысленно улыбаясь. – А ты ничего.
– Ещё парочка подобных фраз, и я решу, что головой ударился именно ты.
Тихон рассмеялся, но ничего не ответил.
– Учитывая масштаб проблемы, Елисей объявится только к ночи, – добавил он, перед тем, как уйти. – Если будет что-нибудь нужно… В общем, я рядом.
Оставшись одной в полной растерянности, я не нашла ничего лучше, как осмотреть своё тело. Тихон был прав, никаких последствий падения нём не нашлось. Оставалось надеяться, что его исследовательская деятельность – очередная глупая шутка.
Я не сразу заметила красную папку, оставленную на краю кровати, но разобрав текст на записке: «Ты ведь это искала?», моментально потянулась к бумагам.
Это была история Дугласа.
Я прочла её до конца, и лишь тогда позволила себе заснуть.
31 октября 1968 года маленький город Фултон содрогнулся, услышав новость о четырёхлетней Мегги Янг.
Эту улыбчивую девочку с двумя волнистыми хвостиками любил каждый, кто был с ней знаком. Соседи дарили ей игрушки, продавцы кондитерских угощали сладостями, когда та вышагивала по центральным улочкам, неизменно держа за руку свою старшую сестру – Дарлин.