— Если перестану, то согнусь сама. И не уверена, что тогда не сломаюсь вовсе, — пожала плечами виновато, — простите.
Монстр удивлённо вскинул голову и крыльями зашуршал, поднимая, отчего стал казаться ещё больше. А ты не могла не смотреть на потрясающий перелив синей тьмы маховых перьев, в которых словно путалось ночное небо.
— Ладно, иди, мелочь. Послезавтра в то же время, — ответил монстр тихо, не в силах отказать в занятиях. Он ощутил, даже не касаясь, что ты не врала ему. И видел в твоих глазах лопнувшие струны души, болезненно… Бастиан понимал шестым чувством — что-то случилось. Случилось нечто такое, что ты была готова разломиться напополам, а он не мог позволить этому случиться по мановению собственной ошибки. Что-то в тебе его цепляло… Пусть ты и не знала об этом.
Не знала, но восхищалась Бастианом.
Тем, что он, вопреки всем слухам, не был несправедливым, жестоким. Не оскорблял никогда, пусть и мог язвить, выражаться чуть жёстко, но ты всегда понимала, что этот монстр честен. Все говорил по делу, лишнего не позволял, искал подход, чтобы действительно научить. Монстр, которого боялись, о котором ходили самые разные слухи, но ты его уважала. Конечно, немного опасалась, но не из-за того кем был он… А из-за того, что сделали с тобой.
Попрощалась с ним тихо, собрав устало вещи, гитару в чехле перекинула через плечо, слабо улыбнулась воспоминаниям о том, что эту вещь когда-то подарила мама, навсегда покинувшая этот мир. И каждый раз накидывая на плечо лямку с музыкальным инструментом, тебе казалось, что она все еще здесь, держит за плечо и подбадривает…
Ушла обреченно сгорбившись под гнетом мыслей и чуть припадая на ногу, не заметив, как пристально в спину провожал взгляд учителя, что непрерывно думал о том, что могло почти сломать человека, не источавшего собой ни грамма фальши и зла.
Бастиану это не нравилось.
Ты вышла в длинный коридор, залитый закатом, пустой и немножко пыльный, став топтаться на месте, стоило взглянуть на часы. Хотелось плакать от досады, ведь отчим сегодня был дома, снова придерется к тому, что ты поздно, снова пьян, снова побои поверх свежих… Ты устала. Больно, плохо, нет сил. Поправила лямку, ещё и сумка оттягивала книгами плечо, и пошла через пролеты многих окон академии, но не устремляясь к парадной лестнице, как делали те немногие, что оставались на факультативы, а к той, что над ней, ведущую на этаж выше. Ответ пришел словно бы сам собой, ведь там складировали мягкую мебель, стояли кофейные автоматы, двери старого актового зала были заперты многие годы, а свет даже никто не трудился включать. В кармане приветливо звякнула мелочь, и на душе стало самую чуточку легче, ведь появился шанс снова не появляться дома, попить кофе или чай и хоть как-то, но поспать, не боясь, что скинут с постели или обольют спьяну ледяной водой. Ты знала, что за это поплатишься, но сил твоих больше не было, хотелось передышки.
Так и ночевала здесь пару дней и даже на занятиях с Бастианом появился небольшой успех, но стоило снова вернуться домой, как все перечеркнуло очередной попыткой сломать тебя совсем. Теперь ты сидела в своем маленьком убежище, к чертям прогуляв все пары. Глаза покраснели от слез, которых уже не осталось, нога болела после особенно жестокой стычки дома, от которой ты упала, содрав локти до крови. Губа, разбитая, ныла с пульсацией сердца, но сильнее всего болела душа. Было так одиноко, внутри холодело до страшного, будто постепенно угасало стремление жить, и как это ни странно, но думала ты о своем учителе по игре на гитаре. Хотела быть хоть немного похожей. Такой же сильной, дерзкой, способной дать отпор одним взглядом и жестом, но вместо этого слышала, как трескается последний внутренний стержень, готовый рассыпаться в пыль. Ты прикрыла глаза, калачиком свернувшись на мягкой, обитой бархатом, скамье, гитару, что уцелела накануне чудом, уложив на дощатом полу рядом. Голод ворочался под ребрами почти весь день, но в итоге бросил попытки достучаться до измученного разума, оставив после себя лишь лихорадочную слабость и нежелание шевелиться.
Ты провалилась в дремоту, не отличая яви и сна: чудились шаги, знакомый тембр ворчливого голоса и писк кофейного автомата, гул ветра, дождя, который шел вчера, когда ты фактически убежала из дома, потрескивание паркета, чей-то голос и касание, от которого ты вздрогнула, будто плетью прошлись по гематомам. И первым, что увидела было свечение в полумраке подернутых отблеском плавленного металла глаз и синих жил на дымчатых костях, напоминавших почти черный мрамор. Ты испугалась спросонья, едва не свалившись с мягкой скамьи, но обронив небольшой рюкзак с вещами, который во сне неосознанно обняла, рассыпав тем самым немногочисленные пожитки.
— Что за дела, мелкая? Ты время видела вообще? И… — Бастиан осекся, скользнув более пристальным взглядом по твоему сонному и испуганному лицу. Ты замерла, даже не смея сесть, ожидая чего угодно и больше всего боясь ругани, крика, грубости… Да только ничего из этого не последовало — монстр оторопело смотрел на твои разбитые губы, потрёпанный, болезненный вид — даже с его довольно паршивым зрением монстр это заметил, невольно полотна темных крыльев склонив над тобой и, наконец, переводя совсем порыжевший из-за сильных эмоций взгляд к твоим застекленевшим глазам.
— (Твоё имя), что произошло? Чуяла моя душа, с тобой что-то неладное стряслось… — Бастиан насилу усадил тебя, тут же отдернув руки, когда ты не смогла сдержать шипения, сорвавшееся с губ против воли. После сна все стало болеть ещё ощутимее, и из-за этого стыдом залило уши, а глаза поднять на учителя не было силы воли.
— Кто это сделал? Ты хоть родителям позвонила? — скелет строго нахмурился, высматривая в частично выпавших из рюкзака вещах твой телефон.
— Отчим, — вяло ответила, но монстр понял все не совсем верно.
— И что, он заедет за тобой? Из-за погоды задержался? — Бастиан осторожно подцепил пальцами лямку рюкзака, сложив туда парочку выпавших тетрадок и ручек.
— Это сделал отчим, — ответила чуть тише, проясняя это недопонимание.
Все вещи рухнули обратно на пол с глухим стуком соударения о сухое дерево.
— А?! Зажарь меня молния, ты щас не шутишь? — голос преподавателя стал громче, отчего приобрел низкие нотки демонического рычания, — он тебя только бьёт или?..
Явно вспыхнувшая в монстре ярость заставила все перья на поднятых крыльях встать дыбом, а глаза наполниться адовым пламенем преисподней, намекая на родство Бастиана с демонами, о чем тот предпочитал не распространяться, да только его самого чисто визуально порой за спиной сравнивали с таковыми. Ты вся сжалась от резкости его движений, громкости грозного голоса и смогла лишь помотать головой, отрицая последнее его неозвученное предположение. Бастиан заметил, что ты буквально каменела от его злости, и тут же на свои места встали все те твои жесты, когда ты чуть жмурилась, будто ожидая насилия, пусть ненарочно, но уже инстинктивно пытаясь спрятаться от боли или вздрагивала, когда где-то громко хлопала дверь. Душа монстра болезненно сжалась, ведь ты всегда ему была симпатична за целеустремленность, честность и тихий, покладистый, совершенно неконфликтный лад. Он искренне не понимал, как можно было поднять руку на такую малышку.
— Я тебя не обижу… Но и другим обижать не дам. Выше нос, мелкая, — Бастиан совладал с гневом, осторожно крылом прикрыв твою спину, едва ли касаясь, но тепло, что шло от перьев ты ощутила лопатками, осмелившись поднять взгляд к небезразличным глазам, — ты как хочешь, но здесь ночевать нельзя.
Ты похолодела, представляя, как спать придется, черт знает где, но внешне ничем себя не выдала, пытаясь оправдаться и выпросить возможность ночевать в этом уголке.