— Ага, вот ты где поселилась, сучка неблагодарная! Решила, что хахаль твой сам разберётся, припугнуть его тогда отправила, а сама думала — все?! Мразь мелкая, — грузный мужчина, одетый, откровенно говоря, как попало, опасно двинулся к тебе, а ведь и рядом никого нет, в такое время мало кто ходил по окраинам города. Ты оцепенела, не в силах бежать, ощущая, что вот она — расплата за хорошую жизнь…
Удар отозвался в голове звоном, и мир пошатнулся, роняя тебя чужим, излишним стремлением наказать на голый асфальт, ещё теплый, от наступившего уже лета.
Мысли разбились осколками, больно раня насмерть перепуганную душу, не дав услышать звук шагов, сорвавшихся на бег. Но гул рычания, уходившего в тональность совершенно нечеловеческую, ты уловила — словно эхом то пришлось по телу, а жалкий лепет ненавистного отчима совсем не сочетался с его желанием проучить падчерицу, чье место новой жизни искал с дотошностью самой подлой твари. Настолько хотел самоутвердиться, что даже предупреждение Тиана, сделанное ему в первые дни ее с ним совместной жизни, не было воспринято этим недалёким человеком всерьез.
— Я, кажется, недостаточно ясно выразился, правда? Ну что ж… Бастиан никогда не повторяет дважды, ублюдок, — злобный рык. Ты смутно видела огромный разлет узких крыльев, всполохи магии, напомнившие блеск свирепой грозы и жалобный вскрик того, кто тебя саму едва не отправил в нокаут.
Такой сумбур творился, что ты в себя окончательно пришла, когда замирали проблесковые маячки полиции, а отчима повязали сотрудники, о чем-то поговорив с распаленным злостью Тианом, пока ты растерянно стояла рядом, ощущая, как кружилась голова от пережитого, а щека после удара немного пекла жаром. Не сразу поняла, что подняли на руки и несут домой, а стоило оказаться в знакомом уже окружении, где теплая спальня грела душу уютом, ты впервые расплакалась на глазах у учителя, что сидел рядом, все свое состояние выдавая горящим огнем сильно залитых рыжими искрами глаз.
— О, грозы, дайте терпения… Ну не умею я успокаивать, мать вашу, — протянул бессильно, но ты не могла остановиться. Слезы текли ручейками на руки, которые ты чудом не ободрала вновь, а тело трясло мелкой, беспомощной дрожью.
Тиан не мог смотреть на твои муки…
Притянул к себе, целуя прямо в губы, на пробу. Порывом чувств снося рвущиеся наружу рыдания. Ты чуть вздрогнула, вцепившись в его футболку сильнее, но не оттолкнула, успев неуместно отметить, как мило топорщились перья на склоненных полукругом крыльях, в которых хотелось спрятаться. Слезы словно замедлили свой бег, но дрожь била нещадно, и Бастиан это теперь ощущал как никогда, руками чуть надавив на спину между лопатками, склоняясь ближе снова, каждую слезинку собирая ртом чередой бережных поцелуев.
— Не плачь. Только не плачь, (Твоё имя). Держись, птенчик мой, я с тобой. Всегда буду, — тихо, сипло, он убеждал, вытягивал из пучины душевной боли, снова целуя, и так уж вышло, но снова коснулся губ, медленно проверяя, можно ли… Монстр не был уверен, что стоит это делать, но его собственная душа едва не выжгла ребра, побуждая, наконец, перешагнуть через последний рубеж, держащий вас от соединения, как пары.
Ты потянулась навстречу.
Подалась чуть вперед, ответно целуя, на что Бастиан качнул крыльями, в какой-то момент спеленав тебя ими, дав ощутить, как те горячи — грели и унимали дрожь мягким давлением со всех сторон. Тиан действовал так аккуратно, балансируя совершенно невероятно на грани жёсткости и осторожности, не кусая из-за остроты зубов, но языком нагло ощупывая каждый дюйм твоего. Рукой скользнул на затылок, чуть повернув угол, позволяя углубить движение, от которого дыхание шло через раз в лучшем случае, сбивая его напрочь. Отстранился, будто опомнившись, всматриваясь огнем глаз в твой одурманенный взгляд, а ты снова невпопад подумала, что от него пахло грозой и дождем. Он хотел было уйти, коря себя за то, что, как он сам считал, воспользовался твоей слабостью, но ты пальцы вдруг запустила в перья крыльев и моляще прошептала:
— Не уходи.
Тиан сдался… Прикрыл глаза, щелчком пальцев погасил свет и тебя утянул под одеяло, так и не застеленной с утра постели. Ты покопошилась слепо, стянув джинсы и футболку, оставшись лишь в спортивном лифе да белье, смущённо решив, что в темноте все равно не видно. Но слабый, фосфоресцирующий свет все же шел от его жил и глаз, рисуя причудливые узоры во мраке ночи, а его дыхание щекотало кожу близостью, какой не было, даже когда он твои руки ставил на грифе гитары.
От пережитого все ещё немного потряхивало остаточным стрессом, дрожью, но спиной ты ощутила, что легла на большое, теплое крыло, а сверху укрыло вторым, под которым несмело голую кожу тронула гладкость темных, костяных рук. Будто сломать боялся, глядя пристально светящимся взглядом, в котором начали скручиваться огненные вихри, тем ярче, чем больше он тебя касался. Скользнул на талию, проводя по ложбине позвоночника пальцами, вверх и вниз, снова и снова, унимая тревогу, хотя сам едва ли был спокоен.
— (Твоё имя)… — начал он, но замолк, глядя серьезно, долго, волнующе… Но не знал, как описать все то, что крутилось в душе водоворотом южной бури. Ты смотрела на него во все глаза, замерев от близости, таинства какой-то важной мысли, что билась сопричастно с его. Бастиан не нашел способа лучше, чем взять твою маленькую в сравнении с его руку в свою и уложить на грудину. Туда, где даже под футболкой переливами полос теней от ребер светилась душа… По его костям прошли разряды молний, не обжигающих, а прохладных, напоминающих шелковые нити, выдавая в монстре переполненность эмоциями. Они шли через край — в Бастиане бушевала гроза… Эти молнии оплели ваши руки, ты не отстранила ладонь, теперь понимая, что хотел этим показать твой учитель, которого таковым уже воспринимать не получалось… Этот ритм, дрожь его жизни под широким веером крепких костей, добегал до твоей собственной, резонируя щекоткой, что волнами трепетала глубоко внутри.
И не нужны слова.
Ты прижалась к нему всем телом, и плевать, что почти нагая. Уткнулась в грудь носом, пальцами зарывшись в основание крыльев за спиной, перебирая перья до тех пор, пока сон не отнял тебя у него. А Тиан ещё долго не спал, вслушиваясь в твое дыхание, гладил невесомо по бокам и спине, думал, думал, думал… О том, что почти опоздал, решив встретить, смутно, интуитивно вдруг ощутив в этом потребность. О том, как ты испугалась. О том, как он нес тебя, совсем потерянную и дезориентированную, домой. О том, как ты на него смотрела. О том, как он тебя любил, всей душой, без остатка… До смерти…
Ты проснулась первой, не сразу осознав, что произошло накануне. Бастиан мирно спал, заключив в надёжный плен из всех своих конечностей, отчего было даже самую малость жарко. Монстр был таким умиротворённым, родным, надёжным настолько, что внутри что-то сладко замирало, будто в предвкушении. Но какое-то чувство остро резануло тебя изнутри, оплетая сетями сильного смятения, стоило вспомнить вкус его поцелуя… От этого душа заметалась, будто пугаясь новой эмоции, настолько всепоглощающей, что очень захотелось свежего воздуха.
Кое-как выпутавшись из под покрывала его крыла, стараясь не разбудить, ты тихо ускользнула в гостиную, успев прихватить вещи, подумав так некстати, что многие из них тебе купил Тиан… Оделась наспех да выскочила на широкое крыльцо с открытой верандой, навстречу пасмурному, туманному утру. Прохлада приятно остужала горевшие пунцовым стыдом щеки, и ты села прямо тут, на чуть влажных досках ступеней, вдыхая поглубже аромат гулявшего по холмам лета. Ветер ещё дремал в ветвях притихших клёнов неподалеку, в траве блестели стеклянные искры росы. Где-то в поле начал свою песню жаворонок, а редкие кузнечики несмело заводили стрекот где-то недалеко от крыльца. Ты провела по спутанным волосам руками, вздыхая и пытаясь все чувства успокоить, разложить на составляющие, понять, как себя теперь вести… Он ведь твой учитель, черт возьми, как можно… Любить? Сомнений в этом точно не возникало.