— Что? — смущенно спрашиваю я после нескольких долгих мгновений, когда Райан всё ещё не отводит взгляда.
— Тебе идёт быть мамой. Ты прекрасно выглядишь.
— О, да, — я закатываю глаза, забираясь на кровать, чтобы отдохнуть, пока Эр Джей спит. — Нет ничего сексуальнее женщины в топике для кормления грудью.
— Чертовски верно, — рычит Райан, присоединяясь ко мне на кровати. — Но не просто любой женщины. Тебя. Нет ничего чертовски сексуальнее, чем знать, что под этим топом твоя идеальная грудь, которая не только доставляла мне удовольствие… — он подмигивает, и я испускаю стон. Райан просто чёртов извращенец. — Но также обеспечивает нашего сына всеми необходимыми питательными веществами, — заканчивает он, и его лицо из кокетливого меняется на серьезное. От его слов моё сердце замирает, а щеки пылают. — Я мог бы смотреть на вас с Эр Джеем весь день, — его губы растягиваются в грустной улыбке. — У меня осталось всего девять дней. Мы можем просто остаться здесь втроём, чтобы я мог насладиться каждой секундой, проведённой с вами обоими?
Я знаю, что он шутит, но по тому, как его глаза впиваются в мои, думаю, что какая-то часть его была бы не против сделать это.
Райан наклоняется и заключает меня в объятия, и я опускаю голову ему на грудь. Мы больше не обсуждали его предложение или то, что ждёт нас в будущем, и за это я ему благодарна. Прямо сейчас единственное, на чём я могу сосредоточиться, — это просто быть мамой. Он не произносит ни слова, запуская пальцы в мои волосы. И внезапно всё волнения последних нескольких дней овладевают мной, усталость наваливается с новой силой, и под успокаивающий звук сердцебиения Райана я закрываю глаза и позволяю сну овладеть собой.
— Микаэла, — произносит мелодичный, но грубоватый голос. — Микаэла, ты должна проснуться, детка.
Детка? Почему кто-то называет меня деткой? И почему пытаются меня разбудить?
— Ну же, детка, тебе нужно проснуться ненадолго, чтобы покормить Эр Джея, а потом ты сможешь снова поспать.
От этих слов я подскакиваю на месте. Я — мама, и я должна кормить своего ребёнка.
— А вот и она, — говорит Райан, мягко улыбаясь. Он одет в чёрные баскетбольные шорты и серую футболку с надписью «АРМИЯ» спереди, его мускулистые бицепсы и предплечья выставлены напоказ, он держит нашего сына на руках, как будто самое драгоценное сокровище, с которым нужно обращаться с предельной осторожностью. Сын смотрит на своего папочку, сильно посасывая соску, как будто надеется, что если будет сосать достаточно усердно, волшебным образом из неё появится молоко. Хотя и очевидно, что сын голоден, но он всё равно выглядит довольным, и я его не виню. Райан умеет заставить почувствовать себя защищённым и спокойным, даже не прилагая особых усилий.
Прежде чем забрать у него Эр Джея, я протягиваю руку и беру свой телефон, делая снимок их двоих. Райан смотрит сверху-вниз на Эр Джея, любовь буквально сочится из его великолепных голубых глаз. Моё сердце наполняется радостью при этом зрелище, но быстро разрушается, когда я вспоминаю, что он совсем скоро уезжает, возвращается в Афганистан и вновь будет рисковать своей жизнью. Есть шанс, что он не вернётся, а если и вернётся, то в мешке для трупов.
Точно так же, как Йен…
Мои мысли возвращаются к тому моменту, когда я увидела мужа в последний раз — он был холодным и безжизненным в гробу. Он даже не был в другой стране, рискуя своей жизнью. Просто тренировался, обычный прыжок с парашютом пошёл не так — совершенно не так.
«К сожалению, такое случается», — сказали они, так как будто сообщали мне о погоде, а не о смерти моего мужа.
— Микаэла, — произносит Райан, вырывая меня из моих мыслей. — Детка, ты плачешь, — он протягивает руку и вытирает слезу, о которой я и не подозревала.
Я смотрю на него и вижу только погибшего Йена. Возможно, Райан сейчас жив и здоров, но шансы на то, что он останется таким невелики, учитывая куда он уезжает и я должна защитить себя, чтобы если он умрёт, я могла быть сильной ради нашего сына. Теперь в опасности не только моё сердце, но и сердце Эр Джея.
— Ты в порядке? — спрашивает Райан.
— Нет, — выдыхаю я, забирая у него Эр Джея и прижимая его к своей груди. — Я думаю, будет лучше, если ты отправишься домой.