Со стола у мерзавцев, имеющих власть!
- Круто ты меня ошарашил, мон ами. Особенно мне понравилась последняя строчка, гласящая о мерзавцах. И после этого ты смеешь быть моим вторым "Я"?
- Но, мин херц, это же не мои слова, а достопочтимого и многоуважаемого Омара Хайяма.
- Но ввернул ты их, подлец, специально для меня.
- Эх, хозяин, хозяин... Мне горько, что я нахожусь в таком наипаскуднейшем человечишке. Надо вспоминать не только о плохом, но иногда и о хорошем. Надеюсь, вы прекрасно помните, чему нас учил Вальтер Скотт:
Да, увяданье - это зло,
Но умным кто зовётся?
Не то жалеет, что прошло,
А то, что остаётся.
- А переврал-то, Господи прости.
- За ваше здоровье, хозяин!
- И за ваше, месье, тоже.
- Спокойной ночи, ваше величество.
- Пошёл ты к чёрту, придурок неотвязчивый. Да чтоб ты... был здоров! Ладно уж, спи, невидимый ты мой.
* * *
- Привет вам, моё несчастное величество!
- С добрым утром, придурок.
- Как это пошло и глупо. Вы совершенно забываете, что, оскорбляя меня, вы, сударь, в первую очередь оскорбляете себя. Неужели нельзя было начать это утро с чего-нибудь приятного - например, со стихотворения Александра Сергеевича... хотя бы с Авроры.
- С какой ещё Авроры?
- Как с какой?.. С богини утренней зари, конечно.
- А я-то грешным делом подумал - с корабля.
- Ещё чего не хватало. Кстати, сударь, а вы часто вспоминаете Санкт-Петербург?
- А вот его-то я ещё по-настоящему и не видел. Я был, как вы изволите помнить, только в Ленинграде.
- Как будто это не одно и то же.
- Далеко нет. Это совсем разные вещи, мой вечный собеседник.
- И часто вам вспоминается Ленинград?
- Довольно часто. Я продолжаю хранить о нём самые тёплые воспоминания.
- Как это мило.... Наверняка вы вспоминаете о посещениях театров, дворцов, соборов?..
- Нет, о вечерах бардов, о своей группе... о ленинградцах.
- Тоже мне, нашли о чём вспоминать.
- Но это же мои товарищи и друзья. И я бы с удовольствием встретился с ними вновь... хотя бы на час.
- Не смейте мне лгать, сударь! Я вас насквозь вижу. Среди ваших коллег далеко не все были вашими настоящими друзьями и товарищами.
- Я тоже был далеко не ангел и... "тоже частенько у двери красавицы шпорами тенькал, усы запускал и закручивал лихо, пускаясь в любовную неразбериху". Но самое главное состояло в том, что в тот год мне удалось побывать на нескольких концертах наших знаменитых бардов. Самым ярким событием оказался прощальный концерт Евгения Клячкина. Для него это было труднейшее время.
- Если мне не изменяет память, его затравили, сударь?
- Да, ты прав. Это был тяжелейший период, особенно для евреев и... военных.
- Военных?
- Да-да, именно военных. Только за три месяца моей учебы в академии было убито восемь офицеров. Одного полковника убили в тамбуре электрички, раздели донага и выбросили в районе Чёрной речки. Молодой майор был заколот заточкой в трамвае...
- Как в кинофильме "Место встречи изменить нельзя"?
- Практически... точно также... В одной из гостиниц был найден труп капитана с петлёй, привязанной к батарее отопления - было инсценировано самоубийство. А двух лейтенантов убили в ресторане только за то, что они отказались платить мзду какой-то местной банде, "курирующей" данное питейное заведение.
- Но с чем же это было связано, сударь? Насколько я помню... тогда значительных беспорядков не было?
- А причина довольно банальная: мэр Ленинграда господин Собчак несколько раз высказался в СМИ о нашей армии в самых негативных тонах: везде бардак, офицерский корпус состоит, мягко говоря, из одних пьяниц и развратников, так как Афганистан, якобы, полностью испортил наших офицеров и прапорщиков... и тому подобное. А криминальный мир Питера под эту марку стал расправляться с военнослужащими - более благоприятного момента сыскать было трудно: бей офицерьё, если даже правительство не против.
- А как вы вообще относитесь к Собчаку, сударь?
- Если честно, то после этого случая - отрицательно. Он был слишком артистичен для политика (хотя речь поставлена блестяще), властолюбив, категоричен в суждениях, мог ни за что оскорбить человека, хотя критики не терпел... и всё в таком же духе. Но это всё в прошлом. Мир праху его.
- А что же с Клячкиным, сударь?
- Перед своим отъездом в США он решил дать последний концерт. Обычно все свои концерты он заканчивал знаменитой песней "Идёт бычок, качается". А этот концерт он решил начать именно с этой песни, как бы прощаясь со своим прошлым. Кстати, замечательная песня. Надеюсь, ты её ещё помнишь, дружище?