- Да, но только теперь эти камни соберут и будут бросать уже в нашу сторону.
- Мы с чеченцами, мин херц, в эту занимательную игру уже десять лет играемся и всё наиграться не можем, так как... лес рубят, щепки летят.
- Три дерева - ещё не лес.
- Да, но как раз-таки в этих трёх соснах мы и заблудились.... И продолжаем блукать до сих пор.
- С некоторых пор стал виден свет в конце тоннеля.
- Боюсь, сударь, вы глубоко заблуждаетесь, так как этот свет горит в тупике.
- Из любого положения есть выход, мой милый друг.
- Да, вы правы. Если живым лежать на спине в закопанном гробу, то перевернуться на бок или на живот вы ещё, быть может, и сможете, но от этого ваше положение нисколько не улучшится.
- А ты шутник, как я погляжу.
- Нет, сударь, чёрный утрированный юмор - это ваш конёк.
- На том и стоим... особенно в период обострения депрессии.
- И стоять будем, мин херц, покуда...
- Покуда вы, мой ненаглядный, не соизволите, мягко говоря, заткнуться.
- А у нас, между прочим, полная свобода слова.
- Также как и свобода перемещения, ха-ха-ха-ха!
- Вы опять бьёте ниже пояса, сир... Только хам способен на такое: преспокойно восседать на троне и богохульствовать, в то время как его больная и постаревшая мать стоит рядом и не может отойти от своего неблагодарного ребёнка.
- Ты мне тут голубым не прикидывайся! Тоже мне, мать нашлась.
- Если говорить серьёзно, то в настоящее время я заменяю вам обоих родителей. А скорее, всю родню, начиная с Куликовской битвы.
- Это вдохновляет, впечатляет... и радует, мой друг.
- Вы со мной не согласны?
- Ничего, когда ко мне заявятся живые родственники, ты ещё не так запоёшь.
- Сир, нет ничего лучше семейного праздничного стола!
- Особенно в тех редчайших случаях, когда эти многочисленные родственники прихватывают с собой закуску и пару бутылок коньяка.
- Неужели мы так негостеприимны, мин херц?
- Мы?.. Неплохая постановка вопроса. Ты ещё скажи: наша дружная семья.
- Ну, предположим, дружной она не была никогда, но всё-таки... мы являемся самой крепкой, можно даже сказать, неразлучной парой.
- Ага, пара гнедых, запряжённых зарёю... Аж плакать хочется... от умиления и отеческой любви.
- Между прочим, сир, только благодаря таким, как Ваш покорный слуга, Лев Николаевич Толстой сумел написать свой бессмертный великий роман "Война и Мир".
- Благодаря таким... как ты, он переписывал этот роман, если мне не изменяет память, двенадцать раз, а кое-какие главы - аж шестнадцать.
- А что вы скажете о Фёдоре Михайловиче? Его "Идиот" и "Бесы" мне, например, очень даже нравятся.
- Мне кажется, Достоевский дал твоему коллеге слишком много воли, за что затем расплачивался всю свою жизнь.
- А как же тогда быть с "Лолитой" нашего всемирно известного Набокова Владимира Владимировича, сударь?
- А вот в этом случае, как мне кажется, он на старости лет дал слишком много воли... себе. Будучи отпрыском счастливой аристократической семьи, Набоков в зрелости здорово натерпелся, хотя успел закончить знаменитый Кембридж. Кстати, именно после "Лолиты" он и стал всемирно известным писателем.
- Это говорит о том, сэр, что капиталистическая мораль того времени была крайне антигуманна и цинична.
- Да, но сам Набоков никогда не был ни циником, ни аморалистом, ни гедонистом.
- А зачем же он тогда написал...
- ..."Лолиту"?.. Ты именно это хотел сказать, мой внутренний критик?
- Конечно, сэр.
- А это тоже признак гениальности.
- Но в чём же она заключается, мой повелитель?.. В развращённости?
- Нет, в обнажённости своих чувств. Его пылающий мозг был поражён именно буржуазной развращённостью. Он показал всему миру, что даже зрелый мужчина может поддаться такому безумству, в котором - впоследствии - начинает горько раскаиваться.
- Да, сударь, но он пишет об этом так сладострастно и увлечённо, что от некоторых подробностей у мерзавцев даже слюнки текут.
- Вот поэтому пусть эти ребята обязательно дочитывают этот роман до конца.
- Таких не переделать, сэр... И всё-таки я думаю, что Владимир Владимирович и сам не без греха.
- Я же напоминал тебе, дружище, что в каждом из нас живёт и ангел, и... зверь. Вот он и показал нам обыкновенного человека Земного Шара, коих миллионы.
- И это показал нам только он один, сударь?
- В этом смысле, пожалуй, да. Но сейчас такие произведения, только нижайшего качества, в России штампуют тысячами.
- И показывают нам в виде сериалов, сэр.