Но не это привело меня в ужас, а моя рука, она была буквально разорвана, тремя глубокими порезами.
Всё это заняло считаные секунды. Оборотни пытались оказать мне посильную помощь. Всего Мгновение и Данияр уже рядом, поднял меня на руки и отнес в дом администрации. Уложил на диван.
Врач был уже тут, давал указания. Осматривал, что-то говорил, спрашивал. Я могла лишь чувствовать свой живот. Малыш только бы с ним было всё хорошо, иначе я себе не прощу.
Голова гудела, я лежала уставившись в потолок. Гул нарастал, перед взором кружился хоровод картинок, я не могла ничего разобрать. одна сменялась другой так быстро, что я не успевала замечать, что я вижу.
Хотелось закрыть уши руками, но руки не слушались. С большим усилием смогла повернуть голову. Уставилась в окно, а там ночь.
Что?
Перевожу взгляд, на того кто рядом, фокусируюсь. Данияр, держит мою руку.
— Пить- языком не могу пошевелить присох к нёбу.
Оборотень приподнял мою голову, поднес стакан и наклонил, чтобы я смогла отпить. Стакан я осушила полностью.
— Как себя чувствуешь? — голос такой уставший. Совсем без эмоций. Холодок прошёлся по спине.
Я вскинула руку к животу, ощупала. Прислушалась.
— Всё хорошо с ребенком. Это удивительно. И чудо конечно. Тебе зашили руку. и голову. Кожа регенерирует хорошо, лучше чем у человека. Доктор считает это из за ребёнка.
Мужчина выглядел уставшим, даже посеревшим.
Попыталась сесть. Морщилась от боли, но мне удалось.
— А с тобой что?
Ответом мне был долгий, тяжёлый взгляд.
— Со мной? Со мной очевидно Ты!
Ты подвергаешь себя опасности, делаешь, что тебе в голову взбредёт, такое чувствую, что ты сама по себе. Только что ты пережила серьезный стресс, и о чём ты думаешь вытворя такое? Ты хоть понимаешь, что могла погибнуть? А о ребенке ты подумала?
И хотя тирада была полна раздражения, обиды и злости, какая-то часть меня выдохнула с облегчением.
— Вся стая на ушах, тебя вообще никто защитить не может. Особенно от самой себя.
Ты хоть на минуту задумалась, что делаешь?
— Я не хотела, чтобы так было, но ты даже говорить не стал со мной.
— Нет! Я говорил. Это ты не желаешь слушать. Я ведь сказал что будет суд. И сказал чего буду просить. Но там были все жители и совет. Пойми наконец, это стая оборотней, не людей!
— Почему тогда мне голос не дали? Я ведь тоже в стае?
— Дали Энн, Я слышал тебя. А ещё я сказал, что тебе на этом суде не место!
— Прости.
— Прости?
Он просто вылетел из комнаты, громко хлопнув дверью. От такого звука я зажмурилась голова сново гудела.
Схватилась за виски и с шипением отдернула руку, ту на которой был порез. Сейчас она была забинтована.
Я уже в нашей спальне, совсем не помню. Медденно сползла с кровати, поковыляла в ванную.
Закончив с туалетом. Умылась одной рукой. Почувствовала себя намного лучше. Фух, вернулась неспеша обратно в комнату.
Оборотня до сих пор не было видно.
Не дело, пойду поищу его, попробую поговорить. Я конечно виновата, я это знаю. Но вину чувствую только перед малышом. И это вызывало волнение внутри.
Открыла дверь спальни и замерла, в коридоре было темно, тусклый свет горел на первом этаже. Лестница темная.
А мне до ужаса от этого страшно.
Внизу показался Данияр.
Глава 32
Я видела только его глаза с жёлтой радужкой, которая переливалась пламенем. То вспыхнет, то сново погаснет.
— Энн что случилось? Что такое?
Чего ты испугалась? — как же он взволнован, но его голос мне… так противен.
Ужас нарастал, я не могла вымолвить ни слова. Меня уже трясло.
Волк подлетел ко мне. Я сползла на пол. Мужчина принялся успокаивать, гладить, баюкать.
А я не понимала, что происходит. У меня будто двоится в глазах: вот он же, но злой. Успокаивает, но рычит. Обнимает, но делает больно.
— Уходи- из груди рвался визг- дикий и неистовый, я заработала руками и ногами, насколько позволяло мне моё тело, пыталась вырваться, сама не соображая, что делаю.
— Уходи, уходиии
Меня сжали ещё крепче, снова я в комнате, лежу в постели, волк держит меня одной рукой. В ноги зажал между своих.
— Энн, успокойся, успокойся, я отпущу, только успокойся. Тебе нужно аккуратно. Энн швы, твоя рука… прошу успокойся, я отпущу.
Я притихла заливаясь рыданиями, все ощущения отошли на задний план, только боль… в груди… такой силы… что не в дохнуть.