Генри когда-то любил Анну Болейн так же страстно, как Елизавета любит Роберта, но это не спасло Анну. Те же мысли могли проноситься и в голове Роберта.
Если она заподозрит меня — что меня ждет? Такова была моя натура, что предчувствие опасности не могло остановить меня, наоборот, это придавало мне сил и энергии.
И, наконец, настал момент, когда мы остались вместе, вдвоем. Он взял мою руку и взглянул мне в глаза.
— Чего вы желаете, милорд? — спросила я его.
— Ты знаешь, — страстно ответил он.
— Но здесь множество женщин, а у меня есть муж.
— Я желаю только одну.
— Будьте осторожны, — поддразнила я его. — Это — государственная измена. Ваша повелительница будет крайне недовольна, услышав такие слова.
— Сейчас мне нужно только одно: чтобы я и ты были вместе.
Я покачала головой:
— Есть в замке одна комната — на вершине западной башни. Она никем не посещается, — настаивал он.
Я повернулась, чтобы идти, но он схватил меня за руку, и желание охватило меня, желание, которое мог вызвать во мне только он.
— Я буду там в полночь… я буду ждать, — страстно прошептал он.
— Можете ждать, милорд, — отвечала я.
Кто-то всходил по лестнице, и он быстро ушел. Боится, подумала я со злостью.
Я не пошла ночью в ту башню, хотя мне было трудно удержаться. Мне доставило удовольствие представлять, как он в нетерпении ходит вниз и вверх по лестнице.
Встретив меня наедине в следующий раз, он был беспокоен и упрекал. Поначалу мы не могли остаться вдвоем: он обменивался любезностями с гостями. Но, несмотря на это, он проговорил:
— Я должен поговорить с вами. Мне нужно вам многое сказать.
— Пожалуй, если это ненадолго, — отвечала я и пошла в уединенную комнату.
Он схватил меня и попытался сломить мое сопротивление поцелуями, однако я заметила, как он предварительно закрыл дверь.
— Нет, — запротестовала я. — Не сейчас.
— Да, — возразил он. — Сейчас! Я слишком долго ждал. Я не могу ждать дольше ни секунды.
Я знала свою слабость к нему, вся моя решимость испарялась, стоило ему лишь прикоснуться ко мне. Я всегда знала, что нуждаюсь в нем так же сильно, как и он — во мне. Было бесполезно сопротивляться желанию.
Он торжествующе смеялся, и я смеялась тоже. Я знала, что это временная уступка с моей стороны. Я еще возьму свое.
Удовлетворенный, он сказал:
— Ах, Леттис, как мы нужны друг другу!
— Я обходилась без тебя прекрасно эти восемь лет, — напомнила я ему.
— Восемь потерянных лет! — вздохнул он.
— Потерянных? О, нет, милорд, вы далеко продвинулись в завоевании доверия королевы за это время.
— Любое мгновение, проведенное без тебя, — это потерянное время.
— Ты говоришь со мной как с королевой.
— Леттис, будь благоразумна.
— Именно такой я и собираюсь быть.
— Ты замужем, я — в таком положении…
— Ты в состоянии надежды брака с королевой. Говорят, что самое страшное — потерять надежду. Не это ли происходит и с тобой? Ты так долго и отчаянно ждал, что теперь ищешь кого-нибудь, с кем мог бы встречаться на короткое время и кто находил бы твои чары неодолимыми.
— Ты знаешь, что это не так, и тебе известно мое положение.
— Я знаю только, что она держала тебя в ложной надежде много лет и все еще продолжает держать. Вряд ли они оправданы, или ты все еще надеешься?
— Настроение королевы непостоянно.
— Мне ли не знать об этом! Ты забыл, что я была я немилости восемь лет? Разве ты не догадываешься почему?
Он притянул меня к себе.
— Тебе нужно быть осторожным, — еще раз предупредила я. — Однажды она уже заметила.
— Ты уверена в этом?
— Отчего бы тогда мне был заказан путь ко двору?
Он засмеялся. Самоуверенно, не сомневаясь, что он может поступать с нравящимися ему женщинами как заблагорассудится.
Я отодвинулась, и он немедленно сменил тактику и стал нежным, упрашивающим любовником.
— Леттис, я люблю тебя… тебя одну.
— Тогда будем вместе, и скажи об этом королеве.
— Ты позабыла о своем муже…
— Значит, он заставляет тебя держаться возле королевы?
— Если бы не он, я бы женился на тебе и тем самым доказал бы тебе мою любовь.
— Но, к твоему счастью и удобству, он — есть. Ты же сам знаешь, что не осмелился бы сказать королеве, что произошло между нами.
— Да, я бы никогда не сказал ей. Но если бы я мог жениться на тебе, я бы когда-нибудь открыл ей правду.