Но все мужчины в роду у Калеба были охотниками на оборотней. Это была их призвание. С самого детства он рос на рассказах о смелости и доблести дедов и отцов, на легендах о борьбе со злом. Это была его судьба, его долг, его предназначение. Ему было немыслимо бросить это все, предать память предков, отказаться от своего наследия.
А что теперь? Что теперь будет с нами? Что будет с нашими мечтами, с нашими планами, с нашей любовью?
Но ведь это мой Калеб… Мой любимый муж. Человек, с которым я делила хлеб и кров, радости и горести, сны и мечты. Каждую клеточку его тела я знаю, каждую черточку лица люблю, каждый его шрам. И сейчас, глядя на него, я не вижу монстра. Я вижу лишь отчаяние и страх, боль и надежду.
Разве он заслужил смерти? Разве можно так просто лишить его жизни, словно он не человек, а зверь? Он исполнял свой долг, был храбрым и честным охотником. Он получил этот проклятый укус, сражаясь со зверем, защищая нас всех, а не убегая от него. Разве мог Калеб причинить мне вред? Разве мог он сознательно причинить боль кому-либо? Всю свою жизнь он только защищал окружающих, никогда не причинял им страданий.
Я подошла к нему, словно во сне, не отдавая отчета своим действиям. Молча обхватила его голову руками и крепко прижала к своему животу, словно пытаясь защитить его от надвигающейся беды. Моё платье мгновенно намокло от слез – Калеб беззвучно плакал, его плечи судорожно вздрагивали. Это был мой сильный, смелый Калеб, сломленный и беспомощный, как ребенок. Мое сердце разрывалось от боли и жалости, от любви и отчаяния.
Я погладила его по волосам, стараясь успокоить и поддержать. Они были такими же, как всегда – густые, жесткие, непослушные, пахнущие лесом и дымом костра. Как же я люблю этот запах… Это запах моего Калеба. И я не хочу его терять.
– Всё будет хорошо, Калеб, - прошептала я, стараясь унять дрожь в голосе. – Мы что-нибудь придумаем. Вместе мы справимся с этим. Я не брошу тебя.
Калеб поднял на меня свое лицо и долго, пристально всматривался в мои глаза, словно словно ища там надежду.
– Ты… ты не ненавидишь меня? – прошептал он с болью. – За то, что я оказался таким трусом… Я должен был сам лишить себя жизни там же, в лесу, чтобы не подвергать никого опасности. Чтобы не обрекать тебя на это. А я… я пришел домой, надеясь на чудо. Теперь ты тоже в опасности из-за меня.
– Я люблю тебя, Калеб, - твердо сказала я. – И не хочу, не могу жить без тебя. Ни сейчас, ни потом. И не позволю тебе умереть. Покажи мне укус.
Калеб встал, словно повинуясь приказу, и, с трудом сдерживая дрожь в руках, начал задирать рубашку. При этом торопливо, сбивчиво объясняя:
– Обычно укусы гораздо глубже, рваные, страшные… А тут он вскользь задел меня. Скорее царапина, чем укус. Может быть… может быть, ничего и не будет? Может быть, от таких укусов не перерождаются? Я… я ничего такого не чувствую, Селена. Я все еще я.
Глава 5
Я понимала, что он скорее пытается успокоить себя, поэтому молча наблюдала за ним.
С левой стороны на его боку виднелся укус. Он действительно был неглубокий, тонкий, словно след от когтя, словно кто-то провел по его коже острым ножом. Кожа вокруг него была неестественно бледной, почти прозрачной, словно выцветшая, а по краям проступала тонкая, змеящаяся сеть черных прожилок, словно корни какого-то зловещего растения. Словно тьма расползалась по его телу, захватывая его изнутри.
– Его точно никто не видел? – спросила я, стараясь говорить как можно спокойнее и не показывать своего ужаса.
– Селена, если бы кто-то видел, меня бы уже не было в живых, – горько усмехнулся Калеб. – Они бы меня убили на месте, не задумываясь. Конечно, никто не видел. Я позаботился об этом.
– Нам надо решить, что делать дальше, – тихо сказала я, отступая на шаг и стараясь собраться с мыслями. – У нас только месяц. Как происходит обращение? Что нас ждет?
– Я точно не знаю, – признался Калеб, опуская голову, и в его голосе звучала усталость. – Я видел только зверей. Ещё читал в старых книгах или слышал от стариков об обращении, о том, как это. Это происходит медленно и постепенно. В течение месяца… Постепенно зверь берет верх, пожирая человеческое внутри.
– Что мы будем делать… когда ты обратишься? - прошептала я, чувствуя, как по щекам беззвучно текут слезы.
Калеб замолчал и отвернулся к окну, глядя на заходящее солнце, словно прощаясь с этим миром. Его плечи поникли. Наконец, он глубоко вздохнул, словно набираясь сил, и произнес: