— Харистов? Ты в безопасности?
— Относительно, — коротко ответил Альберт. — Но не в этом дело. Мне нужна информация о рейде на Фармзавод. Что происходит внутри? Есть ли сведения о пациентах?
— ГКМБ полностью блокировала информационные каналы, — голос Хазина звучал напряженно. — Но мои люди засекли эвакуацию медицинского транспорта примерно за час до начала рейда. Возможно, часть пациентов успели вывезти.
— Куда направлялся транспорт?
— На восток. В сторону старых правительственных бункеров. Но дальше след теряется.
Альберт задумался. Елена знала о запасных маршрутах эвакуации. Если она успела организовать вывоз пациентов…
— Дмитрий, мне нужно попасть на Фармзавод, — решительно сказал он. — Через основной периметр не пройти, но должен быть другой путь. Подземный, или…
— Ты с ума сошел? — возмутился Хазин. — Там полная блокада! Три кордона, элитные подразделения. Даже с твоими… улучшенными способностями ты не прорвешься.
— Я должен попытаться, — твердо сказал Альберт. — Там Саян, Маргарита… и возможно, Елена с пациентами в изоляционной камере. Если ГКМБ их обнаружит…
Хазин долго молчал, явно борясь с нежеланием подвергать друга смертельному риску.
— Есть один путь, — наконец неохотно сказал он. — Старая система вентиляции. Она была модернизирована в 80-х для защиты от химических атак. Имеет независимые шахты, выходящие за пределы периметра завода.
— Где ближайший вход?
— Северо-западный склон, в полукилометре от основного ограждения. Выглядит как обычный канализационный люк, но на самом деле ведет в вентиляционную систему.
— Сможешь обеспечить отвлекающий маневр? — спросил Альберт. — Что-то, что привлечет внимание периметра в другую сторону?
— Возможно, — Хазин звучал задумчиво. — У меня есть контакты среди протестующих. Они уже собираются у Центрального госпиталя, требуя возобновления поставок лекарств. Если направить их к заводу… или устроить небольшую диверсию в южном секторе…
— Просто отвлечение, — уточнил Альберт. — Никаких жертв. Эти люди и так страдают от системы.
— Понял, — согласился Хазин. — Дай мне час на подготовку. Как только увидишь активность у южных ворот, действуй.
— Спасибо, Дмитрий, — искренне сказал Альберт. — И если я не выберусь…
— Даже не начинай, — оборвал его Хазин. — Я не передам никаких прощальных слов. Потому что ты выберешься. Со всеми.
Связь прервалась. Альберт посмотрел на карту завода и окрестностей, мысленно прокладывая маршрут к вентиляционной шахте. Риск был огромным, но альтернатива — бросить друзей и пациентов на произвол ГКМБ — была неприемлема.
Он собрал минимум необходимого снаряжения, проверил, надежно ли скрыт последний образец нанокрови, который он всегда носил с собой, и выдвинулся в направлении Фармзавода.
Ночь обволакивала его, как союзник, а улучшенные чувства позволяли видеть путь так ясно, словно он держал в руках карту с подсветкой. В его «двойном сердце» — полуорганическом, полумеханическом чуде современной науки — билась решимость спасти тех, кто верил в его миссию. В его идею о медицине, доступной каждому. О технологии, которая не разделяет людей, а спасает их.
И внутренний голос, странно похожий на голос Елены, шептал, что это больше, чем миссия. Это его выбор — выбор стороны в конфликте, который определит будущее не только нанокрови, но и всей медицины. Возможно, всего человечества.
Через час, как и обещал Хазин, у южных ворот Фармзавода начались беспорядки. Толпа разгневанных горожан — сначала несколько десятков, затем сотни — собралась, требуя правды о «преступлениях ГКМБ против медицины». Плакаты, громкоговорители, скандирование лозунгов — всё это создавало достаточно шума, чтобы привлечь внимание большей части охраны.
Альберт, наблюдавший издалека, дождался, когда второе кольцо оцепления ослабнет, и стремительно, используя каждый клочок тени, проскользнул к указанному Хазиным люку. Крышка была тяжелой, но его улучшенная физиология справилась с ней без особого труда.
Внутри вентиляционной шахты было темно и тесно. Пыль десятилетий покрывала металлические стенки, а воздух был затхлым, с легким запахом химических реагентов — остатков советской эпохи. Но шахта была проходима, и она вела прямо к подземным уровням завода.
Альберт двигался быстро, ориентируясь по памяти и по редким техническим маркировкам на стенах. Его усиленный слух улавливал отдаленные звуки — голоса, шаги, гудение оборудования. Звуки вторжения ГКМБ в то, что должно было стать храмом новой медицины.