Ну и что с того? спросил себя Прентис. Артрайт не лучше и не хуже большинства продюсеров отрасли. С волками жить — по-волчьи выть.
Прентис покосился на компьютер Джеффа. В полумраке пузатенький монитор казался жутковатым карликом, согбенным над столешницей. Джефф весь день проводил на переговорах и разрешал Прентису пользоваться своей рабочей станцией. Надежды, что это поможет разродиться сценарием, выторгованным для него Джеффом и Бадди, оказались тщетны. Прентис произвёл на свет ровно две страницы натужной мелодрамы, которые не позаботился даже сохранить на диск.
С конторки над столом вещало радио, точно пытаясь успокоить безнадёжного ракового больного. Диджей наконец перестал нести всякую ересь и поставил песню. Выпал Жопогородишко Игги Попа.
Прентис метнул на радио такой взгляд, словно оттуда высунулась рука и отвесила ему пощёчину. Потом коснулся кнопки питания и выключил радиоприёмник, не дав Игги повторить своё оскорбление.
— Пошёл ты на хер, Игги, — пробормотал Прентис. Ему захотелось швырнуть радиоприёмник в стену и расколотить вдребезги. Впрочем, это ведь собственность Джеффа.
— Я стану собственным кошмаром... — проворчал он и растянулся на простынях. Он даже не сумел себя заставить выключить настольную лампу.
Отдохни, сказал он себе. И потом с новыми силами попытайся что-нибудь сообразить. Чем шарашиться без сна, лучше подготовь себя к чему-то продуктивному.
Он закинул ладонь на прикрытые глаза и уставился на слабые фосфены, порождаемые давлением пальцев на глазные яблоки. Проворочался ещё около часа и наконец заснул.
Тем не менее сон облёк его, казалось, ещё до того, как он по-настоящему забылся. Или ему привиделось, что он лежит на диване? Рядом с ним, в изножье, сидела Эми. Вид у неё был превосходный. Здоровый. Она была одета в синие джинсы и футболку. Босая. Потом она оказалась в кружевной комбинации. Потом снова в синих джинсах и футболке — наряды менялись за секунду.
— Эта тварь тебя поедом ест, ты вообще в курсах? — спросила Эми.
— Чего? — сонно переспросил он.
— Ты меня слышал.
Они очутились в торговом центре. Обезличенном, стандартном торговом центре. Он взглянул на Эми и с ужасом увидел, что она снова высохла и посерела, как в морге. От неё пахло жидкостью для бальзамирования. Ходячий труп, нагой, похожий на мумию, невозмутимо шёл рядом с ним, и через плечо у неё висела сумочка. Навстречу попались девочки-скауты, продающие печенье. Она покачала головой: нет, не хочу я печенек. Девочек-скаутов внешность Эми ничуть не удивила. В торговом центре было много мертвецов.
Он отвернулся и выдавил:
— Не хочу я тебя такой видеть. И не говори ты: Какой — такой? Ты понимаешь, о чём я.
— Это твой сон, милок, — сказала она. — Сделай меня другой. Перенеси меня куда-нибудь ещё.
Он прикрыл глаза рукой, а когда отнял, то очутился вместе с нею в прежней манхэттенской квартире. Он сидел, обняв мёртвую жену за талию. Они занимались тем, что она и при жизни очень любила делать: смотрели иностранный фильм по видику за бутылочкой красного вина.
Феллини, Джульетта и духи. Прентис и Эми с удобством опирались спинами о большую напольную подушку, взваленную в изножье кровати, и смотрели фильм. Он чувствовал себя уютно и безопасно. Он знал, что и Эми чувствует себя так же. Пару мгновений.
Потом он ощутил нарастающее в ней напряжение.
— Не может всё так оставаться, — сказала она. — Ну почему ничто не длится дольше нескольких минут? Или, на крайняк, часа? Я бы приняла тёмные стороны жизни, если бы в ней было больше светлых. Всё как-то искажено, перекошено. В основном тёмные и тускло-серые участки, ты меня понимаешь?
— Да, — устало сказал он, — я тебя понимаю.
Он подумал, что она всего лишь сызнова озвучивает присущую ей в моменты депрессухи точку зрения. Ей никогда не удавалось долго продержаться в хорошем настроении. Она либо взбиралась вверх, либо соскальзывала вниз. В психике Эми было не так много плато.
В сотый раз он задумался, сколько в этом от нейрохимического разбаланса, а сколько — от её собственного характера, её склонности умалять счастье, списывая это на детские травмы. Если справедливо второе, то со временем хандра пройдёт. Но, стоило ему перевести разговор на такие темы, как Эми уходила в глухую защиту... Возможно, её надо просто отпустить. Как тростниковую корзинку по волнам. Пускай плывёт, словно та, в которой нашли маленького Моисея. И понадеяться, что её кто-нибудь подберёт, что этот человек будет с ней счастлив. Он не мог принять на себя полную ответственность за психическое здоровье другого человека.