Я вспомнил, как учитель, рассказывая о потоках энергии, что мы несём в молитве, приводил пример семечка, из которого, однажды распустится прекрасный цветок. И мы, легким движением, опускали его в ямку, и засыпали землёй, окропив свежей прохладной водой. И мы сидели, не сводя глаз, покуда, не появлялся росток. Сидели, когда он креп и высился к солнцу. Сидели, когда первые лепестки кутали одеялом своих нежных тел, сердцевину. Сидели, когда он распускался и вещал миру о своей красоте. Сидели, когда он, отцветший, хоронил свои, когда-то бархатные, пластинки. И лишь тогда, когда ветер разносил его детей, дабы продолжить род, ловили эти семена, и вновь погружали в землю, помогая продолжить многодневный путь их отца - единственного семечка, что когда-то посадили...
То спокойствие, что мы получили из урока, передалось мне и сейчас. Я чувствовал себя цветком, возрастающим из одного лишь семени, прорывая мокрую землю, стремившемуся к лучам. Но не тем тёплым и ласковым, которые имеет солнце, а холодным и желанным, которые имеют звёзды.
Ведомые чем-то необъяснимым, мои руки оставили штурвал, и я тихо ступил на лестницу вниз, привечая застывшую команду.
Сердечная теплота рождала лёгкое возбуждение, тело немного трясло от ожидания неизвестного. Во взглядах моих людей царила гармония, и лёгкие улыбки венчали их лица. Забвение не обошло стороной и Харса. Всем известный, как Железный: грубый, надменный, жестокий, пустой, твёрдый и скрытный - этот мужчина ни на шаг не отходил от того охватившего нас ликования, что внезапно зародилось, в каждом на Галатее.
Пальцы музыканта ударяли по струнам! Я тянул всех и каждого в пляс, не понимая, что творю.
- Мне весело! Слышите!? Мне веслело-о-о!!! - я кричал, до срыва голоса, и мои люди, восторженным криком поддерживали эти слова. Мы плясали, запрокинув головы наверх!
Мы. Танцевали. Со звёздами.
Штурвал жил своей жизнью. Корабль медленно крутился вокруг себя, и изредка шёл в каком-то своём направлении. Спокойствие, обуздавшее разум, подсказывало, что наш плавучий дом волен сам выбирать свой путь. А мы таяли под сводами холодных, но прекрасных лик. Ром лился рекой, мы босые танцевали в лужах выпивки и не отрывали глаз от Небес. Казалось, не только Галатея, а и наши тела были околдованы необъяснимыми силами притягательных огней. Я кружился и тянул руки над головой, я изгибался в танце, и вприсядку, шагал со своими людьми. Мои ноги топтались на месте, они бегали, и брызги алкоголя летели мне в лицо. Звезды опускались ниже, казалось, сейчас весь небосвод свалится мне на голову, эти яркие точки прекрасными девами спустятся на борт, и я утону в их объятиях, как прежде не тонул ни с одной женщиной.
Задыхаясь, моё тело рухнуло в озерцо рома, брызги фейерверками летели со всех сторон, и я громко и низко смеялся. Мне виделись крылья у корабля, и кажется, команда тоже, словно прозрев, оценивала новые достоинства Галатеи. Судно пошатнуло и затрясло, ощущение, что мы летим к звездам, дрожью отдало по коже. Небо. Мне так хотелось объять всем своим существом небо! Звёзды, вновь, спускались всё ниже, и они, такие бездонные, красивые, уже с трудом помещались в моей руке.
Небесная твердь прогнулось над нами, и, клянусь, я уже мог слышать шепот ее детей. Закрывая глаза, мне показалось, где-то рядом мелькнуло симпатичное личико девицы. Ночь смилостивилась и подарила нам, безвольным пиратам, своих дочерей. Запах алкоголя дурманил, яркий свет слепил, и я, впервые за долгое время, позволил себе провалиться в сон.