Тот вжался в спинку дивана, зашептал:
— Сущности!.. Смотрите, из нее выходят какие-то сущности!
— Вижу, — серьезно шепнул ему Сергей Николаевич. — И сущности эти несут отрицательную энергию. Вон одна, черная, полетела…
Страждущий юмора не понимал — верный признак психического расстройства…
Через минуту Наседкин отнял камни от поясницы девушки и бросил их на стол.
— Все, иди писай.
Девушка облегченно расслабилась, вялыми руками подтянула брюки.
— Как?..
— Как обычно… И слушай, когда брякнет по унитазу. Достанешь камешек и принесешь мне. Иди.
Она послушно удалилась в туалет, на ходу натягивая майку, а космический целитель утер пот и взглянул на Самохина.
— Ну что сидишь? Снимай рубаху.
— У меня язва желудка, — сказал Сергей Николаевич, — застарелая…
— Как болит?
— Жжет… Будто расплавленное олово.
— Олово? — удивился он. — Почему олово?
— Сон такой снится… Во время нашествия кочевников казнили одного князя…
— А-а, это твои заморочки… Ложись на кушетку! Сейчас мы этим кочевникам самим зальем пасти…
Это было как раз то, что нужно: прямо над кушеткой висел щит с «метеоритами». Сергей Николаевич разделся, лег и, пока Наседкин о чем-то шептался с мужчиной, дотянулся, вынул осколки планет из бутылок и спрятал в карман брюк. Целитель ободряюще похлопал собеседника по плечу, затем взял с пола увесистый булыжник и как бы между прочим положил на желудок Самохина.
— Напряги живот! — приказал он и снова вернулся к мужчине.
В это время появилась девушка с салфеткой на ладони.
— Вот! — сказала она. — Камень вышел! Пользуясь случаем, Самохин снова запустил руку в коллекцию «метеоритов» Наседкина и вынул еще один, по виду железный и поржавевший, из стакана, где значилась звезда Инера.
— Вы не забыли обо мне? — спросил, чтоб отвлечь. — А то тяжело…
Целитель так же мимоходом снял с живота камень, задвинул ногой под кушетку.
— Одевайся. Про острое, соленое, горькое забудь, понял?
— Понял, — отозвался Сергей Николаевич. — А спиртное?
— У тебя что, свадьба?
— Нет…
Ответ был неожиданным:
— Тогда зачем пить?
— Для куража.
— Настоящий кураж начинается не от водки, — объяснил целитель. — А когда появляется перед взором очаровательная незнакомка. Вот как эта! Обрати-ка внимание!
— Уже обратил.
— Тогда дней через пять покажешься.
— Сколько должен?
— Вон туда, — указал пальцем на копилку, тоже сделанную из пластмассовой бутыли. — Сколько не жалко.
Самохин опустил пятисотрублевую бумажку, поскольку внутри лежали аналогичные, поблагодарил и уже через минуту сидел в своей машине.
Подобных исцелений за последнее время он перенес уже десятка три, поэтому относился ко всяким чудачествам без каких-либо эмоций. Главное, «метеориты» оттягивали карманы, и еще сегодня можно успеть сдать их на экспертизу.
Он уже тронул машину, когда увидел подставную девицу, машущую рукой.
— Простите, вы в Москву?
Сергей Николаевич пожал плечами и открыл дверцу: это было неожиданно — возле лечебницы все еще колготилась очередь, работы хоть отбавляй. Может, у нее смена закончилась? Может, у Наседкина таких подставных проходит десяток?..
Девушка опустилась на сиденье, облегченно вздохнула и сказала по-свойски, распираемая, как показалось, нарочитой радостью:
— Как здорово, правда! Три минуты — и никакой боли! Я свободна!
— А я что говорил? — поддержал Самохин. — Феноменально! Меня зовут Сергей, а тебя?
— Саша, — она на мгновение насторожилась, но тут же и засмеялась. — Даже ничего не почувствовала! Только камни горячие-горячие!
— Я видел, тебя слегка потряхивало…
— Знаешь, последние два месяца пролежала в клинике, — доверительно сообщила она. — Камень пытались растворить, потом дробили ультразвуком — не получилось. Уже готовили к операции! Еще бы несколько дней и… Но какое чудо!
— Да, здесь главное верить…
— Нет, вера здесь ни при чем, — счастливо засмеялась Саша. — Просто нам повезло, что есть на свете такой кудесник! Я столько мучилась, родители возили меня по всяким больницам, показывали знаменитым врачам!.. Если бы раньше знать, как все просто! Посмотри, такой камень никогда бы сам не вышел!
Привыкшие к своим болячкам, госпитальным койкам и откровенным разговорам об интимных недугах, давно страждущие больные обычно ничего уже не стеснялись, не комплексовали и быстро находили общий язык с незнакомыми людьми.
Саша достала из сумочки салфетку, развернула и показала х-образный, рогатый камешек.
— А он вышел! — заключила она торжественно. — Представляешь? За один сеанс!.. Кстати, как ты угадал, что мне сегодня повезет?
— Я провидец!
— Серьезно, что ли?
— Правда, я еще не волшебник и только учусь…
— Спасибо тебе, — она погладила его руку на руле, и движение это было искренним.
— Пока не за что!
Самохин понимал ее откровенность: теперь они были причастны к таинству, вместе испытав чудесное излечение от волшебных рук одного необычного и загадочного целителя. Это может связывать незнакомых, случайных людей, ибо совершилось приобщение к некой истине, которая делает обычные условности и предрассудки пустыми и никчемными.
— Неужели он в самом деле лечит метеоритами? — будто бы размышляя, спросил Самохин. — Как ты думаешь?
Она смутилась.
— Не знаю… Но разве это важно? Главное, есть результат!.. А тебе не помогло?
Представить ее в качестве подставной у целителя сейчас было невозможно. В ее синих глазах плескался безмятежный восторг, обладавший притягательной силой: хотелось смотреть на нее, любоваться, как она говорит, смеется или невинно шепчет о своих недавних страданиях. К тому же взгляд невольно тянулся к груди под легкой майкой, и перед глазами возникало воспоминание, как она стояла у стены обнаженная, трепещущая и уже тогда волновавшая.
— Нет, погоди! — Раззадорилась Саша от его пессимизма. — Ты когда-нибудь испытывал такое?.. Ну, что поражает воображение?
— Испытывал, — серьезно обронил Самохин.
— И что это было?
— Казнь.
— Казнь?!.. Ты что, видел, как казнят человека?
— В кино, еще в детстве. Одному русскому князю кочевники лили в рот расплавленное олово.
— Кошмар… Ну и что?
— Поразило воображение…
— И как это проявляется?
— До сих пор вижу во сне.
— А что-нибудь положительное? Например, красота природы? Или какое-нибудь чудо? Откровение!
— Нет, положительное не поражало. Не видел еще чудес.
— А жаль! — Легко вздохнула она и мгновенно сменила тему: — Знаешь, давай где-нибудь остановимся и побегаем по лугу? Я так мечтала, а мне было нельзя, начинались жуткие боли…
Самохин свернул с трассы, отыскал подходящее безлюдное место возле речки и остановился. Саша выскочила из машины, на бегу сбрасывая мягкую, на плоской подошве обувь, и помчалась с воздетыми руками. Он не стал мешать этому выплеску радости, стоял, смотрел на хаотичное движение ее бежевой маечки в густой траве и все сильнее ощущал прилив юношеского, горячего беспокойства. Самохин убеждал себя в мысли, что встречи и должны быть такими неожиданными и случайными и точно так же должны возникать чувства — в одночасье, как солнечный удар: все остальное от ума или физиологии…
Побежать бы так же, отдаться легкости и безрассудству, но что-то мешает раскрепоститься: то ли неизлеченная язва, то ли коварный для поэтов возраст — тридцать семь…
Скоро майка оказалась у Саши в руке, и девушка носилась по лугу, размахивая ею, как флагом. Спрессованная за годы болезни, невостребованная энергия сейчас вырвалась, как пламя, долго тлеющее в глубине, и, насытившись кислородом освобождения, плескалась на ветру вместе с длинными светлыми волосами.
Если Наседкин был шарлатаном, то гениальным…
Белое пятнышко полуобнаженного тела на миг замерло возле речки и вдруг исчезло. Подождав немного, Самохин пошел на берег, прибавляя шагу — не вздумала бы искупаться: этот подмосковный водоем скорее напоминал канализацию, и ветерок доносил соответствующий запашок…