Надин не заметила разлуки. Она практически не задавала вопросов. Делясь планами на этот год, Надин самозабвенно жестикулировала, предвосхищала те состояния, которые ей откроются, когда она достигнет цели.
Каждый раз она заново привыкала к прикосновениям. Ее неприученное к нежности тело слегка сопротивлялось моим рукам. Тонкая кожа покрывалась мурашками. Это смущало ее, она пряталась глубоко под одеяло. Я любил запах ее ладоней. Она разрешала насладиться им, неспешно касаясь моих щек. Ее тихое, но глубокое дыхание с каждой секундой повторяло мой ритм. Я мягко закусил мочку её уха — она сдавила руки сильнее, призывая наши организмы усилить порыв чувственной агрессии. Изгибы её тело становились все более рваными. Она обхватила мою голову и прижала к себе. Инициатива снова была за мной. Биохимия моего тела менялась. Природа не оставила меня, она пробивалась, заставляя оболочку подчиниться инстинктам. Словно клещами я вцепился в ее бедра. Эта неожиданность подстегнула ее больше, руки хаотично проминали кожу моей спины. За своей мощью я не заметил, как Надин попыталась отодвинуть меня. Гневно обрушившись на меня взглядом, она дала понять, что нужно остановиться.
— Что?
— Подожди, — выдохнула она. — Дай, я встану.
Прижимая к груди одеяло, Надин вытащила ногу. Зажмурившись, она начала проминать ее ниже колена.
— Что случилось? — Я немного напрягся.
— Нога. Она болит уже некоторое время.
— Здесь? — Я прощупал место, на которое она указывала.
— Не совсем, боль движется от самого колена и до пятки.
— А ходить тоже больно? В спину отдает?
— Спина не болит. Мне сложно тебе даже объяснить. Такой боли у меня раньше не было. Как будто внутри что- то…цветет.
— Цветет? — я не понимал.
— Да, как будто там что- то прорастает, чуждое мне.
— Почему ты молчала? Я же врач.
— А ты уверен, что это тебе под силу?
***
Домой я занес мысли о Надин. Было ли это последствием неоконченного удовлетворения или во всём виновата ее странная боль — я не знал. Наташа смотрела военный фильм. Она так пристально наблюдала за действиями танкистов, что не заметила, как я вошел. Аня готовила ужин.
Я опустил в наполненную ванну — чувство вины стало пробираться через редуты моих оправданий. Уйти?
Меня нигде не ждали. Я уже давно эволюционировал, стал просто функцией мужского рода. Для всех. Было бы здорово, если бы Аня нашла кого- то на стороне. Восполняла бы свой чувственный дефицит с кем- то другим.
Надин и вовсе никогда не претендовала на меня.
Может, это и вправду лимб с редкими вылазками в коридоры жизни.
— Консилиум светил медицины сегодня продлился дольше обычного? — не без едкой гримасы спросила Аня, когда я вышел из ванной.
— На глупые вопросы я могу ответить только глупостью. Кстати, а тебя не смущает, что наша дочь смотрит фильмы про войну?
— Я не могу разорваться, если ты не заметил.
— Заметил.
— Это, вообще- то, твой фирменный почерк. Замечать, но ничего не делать при этом.
Когда закончится зима, я обязательно найду выход. Стагнация поглощает не только меня, но и всех, кто находится рядом. Просто еще не пришло время. Нужно понаблюдать…
Есть не хочется, я закрыл дверь своего кабинета. Если что и следует изменить, так это убранство комнаты. К черту эти шкафы с книгами, этот громоздкий стол, выполненный под старину, обои, абажур — все!
В кабинет вошла Аня. Такая неслыханная дерзость вывела меня из себя.
— Ты что, не знаешь, что необходимо стучать? — взорвался я. — Это рука. Путем сокращением мышц ты можешь превратить ее в кулак. — Я встал и подошел ко входу. — А потом берется и делается вот так. — Я постучал по двери.
— Нам нужно в больницу.
— Для чего?
— Моя нога.
— Что с ней?
— Она болит. Уже несколько дней. Я думала- пройдет, но посмотри… — Аня подняла ногу на стул и подвернула подол юбки.
Все поверхность ноги ниже колена была синего оттенка. Я провел пальцами по коже.
— Как давно она заболела?
— Дня два- три.
— Почему ты молчала?
— Была просто боль. Ноющая, тянущая. Я думала, пройдет. А сегодня… Вот… Даже смотреть не могу. Как будто что- то инородное попало внутрь и начало…цвести.
— Цвести? — переспросил я, хотя слышал эту формулировку второй раз за сегодня.
— Как будто какие- то корни все больше и больше разрастаются.
— Нужно ехать, — констатировал я.
***