— Что ты торчишь? — повторила Катя. — Тебе дали первую нить. У нас появился свидетель, видевший покойного незадолго перед убийством в компании неустановленного лица. Чем не нить для первоначальных следственно-оперативных мероприятий? К тому же свидетель указал предположительное местопребывание этого неустановленого лица — Лесное. Это вторая нить. И даже дал примету — возраст. Радуйся и этому. Когда нам с тобой сразу везло по трем пунктам?
— Я радуюсь. Ты что же сама не радуешься?
— Я думаю, Никита.
— Интересно, о чем ты думаешь?
— Так. — Катя вздохнула. — О деньгах в портфеле. Где-то что-то подобное уже было. Вот я увидела эту дачу, а услышала тенора, поющего романс, и решила — Волков старик. А он совсем не старик. Ассоциации обманчивы.
—Ну и что? — Никита развернул машину.
— А потом я взглянула на его модные очки. И подумала: я где-то видела человека в похожих очках, с крашеными волосами. Когда его убили, то при нем тоже были деньги, крупная сумма. И убийца их тоже не взял.
— Ты про что? Я не понимаю. Ни хрена я, Катя, не понимаю.
— Какой ты грубый, совсем как мой муж… иногда бывает… Нечасто, редко, — Катя снова вздохнула. — Помнишь, лет десять назад на Пятницкой улице убили известного телеведущего? Убили, деньги, что при нем были, не тронули. Ну помнишь?
Колосов сначала поморщился, потом нехотя кивнул.
— Там ставка была большая. Очень большая, — продолжила Катя. — Телеведущего хотели именно убить, а не ограбить. Так, может, и у нас здесь то же самое, а?
— Что то же самое?
— Ставка в убийстве священника гораздо больше для убийцы, чем какие-то там сорок три тысячи «рэ».
— Да тут, в этих Тутышах, за десятку удавятся!
— Ну не удавились же. Бросили, не взяли. И вообще, зря ты ругаешь это место. Оно очень любопытное и начинает меня интересовать. Этот Волков, кажется, тоже что-то нам недоговаривает, как и старик-учитель. Возможно, о том, что здесь произошло, им известно гораздо больше, чем они хотят нам показать.
— А может, это просто твои очередные фантазии, — буркнул Колосов. — Вот это, сдается мне, вернее всего.
Глава 7
ДОМА-ГРОЗА
Когда вы после напряженного трудового дня возвращаетесь поздним вечером домой, вам хочется только одного — тишины и покоя. И еще любви и заботы. А у вас муж. И у него свой собственный взгляд на мир и на вашу профессию в особенности. И он бродит по квартире, как барс в клетке. Слышите это грозное рычание? Не слышите? Ваше счастье.
В Тутышах действительна пришлось задержаться: Колосов организовывал (он называл это ставить) работу по раскрытию убийства. Командовал, определяя задачи, а быстро, как известно, такие дела мужчины не делают. Катя в отделении милиции записала для себя некоторые полезные сведения и местные телефоны. Потолковала с сотрудниками об отце Дмитрии, которого все они хорошо знали. На обратном пути она помалкивала. Колосов включил магнитолу «Авторадио» — и тоже лишь изредка вставлял в музыкальную паузу какое-нибудь мрачное замечание. Раскрыть убийство по горячим следам за одни сутки не удалое. В этом и крылось примерно процентов пятьдесят обуявшей начальника отдела убийств черной меланхолии. Остальные же пятьдесят процентов сплина можно было смело отнести на счет…
— Никита, ты, пожалуйста, к моему дому не подъезжай, — попросила Катя, когда они уже сворачивали с Садового кольца на Комсомольский проспект, а затем и на Фрунзенскую набережную. — Вон там остановись, углу. Я дойду. А то тебе разворачиваться будет неудобно.
— Нормально разворачиваться. Как хочешь, как пожелаешь… Здесь остановиться? — спросил Колосов.
— Да, спасибо. До свидания. Завтра я тебе позвоню, насчет результатов вскрытия.
— Да ради бога, — Колосов свирепо газанул, развернулся на набережной и умчался.
Вот и все. День, ночь, сутки прочь…
Вадим Андреевич Кравченко — любимый муж, «драгоценный В…», имел вредную привычку курить по вечерам на балконе. А оттуда — отличный обзор и набережной, и Москвы-реки, и парка, и «чертова колеса». И старую черную «девятку» Колосова Кравченко знал облупленную. И самого начальника отдела убийств, знал заочно (знакомиться демонстративно не желал). Знал и терпеть его не мог.
Катя посмотрела на свой дом: так и есть — во квартиры свет. На балконе — знакомая до боли личность. А с ней рядышком вторая личность — маленькая, «драгоценному» чутm ли не по локоть. Ба да ведь сегодня пятница! Как же она, позабыла? А вечерами по пятницам друзья детства встречаются после, недельной разлуки. Рядом с Кравченко на балконе стоял Сергей Мещерский.