На другой день Хромой Дьявол выбрал место, густо заросшее высокими кустами ольхи и пахучего багульника, и весь вечер наблюдал за семьёй Рваного Уха. Хромой Дьявол чувствовал, как тоска, густая, точно кровь молодой оленихи, одолевает его, заставляет выть в белые ночи, — вспомнилось, что и он когда-то лежал у норы, а по нему ползали живые тёплые комочки, за каждый из которых он перегрыз бы глотки целой стае.
От боли и тоски Хромой Дьявол ещё больше похудел, часто шатался по знакомым местам своей юности, не помня, где он и что с ним. Несколько раз, наблюдая за Рваным Ухом, он осторожно поднимался, чтобы спуститься к логову и разделить с вожаком отцовское счастье, и, взвизгнув, ложился опять, потому что идти к логову — смерть. Отец семейства зол. А зло — это уже много в волчьей драке. Оно может заменить силу и даже поднять истекающего кровью. Один раз Хромой Дьявол чуть не попался. Уже совсем устроившись, он хрустнул сухой веткой ольхи и со страхом увидел, как вскочил и злобно зарычал Рваное Ухо. Хромой Дьявол мчался от логова, как никогда не бегал даже в юности, догоняя оленя.
От усталости и напряжения в голове шумело, но всё время стояли перед глазами копошащиеся неуклюжие комочки — волчата, а в ушах звенело от их восторженного писка.
И он не вытерпел, но теперь сделал умней: ступал тихо, мягко, так, что и сам не слышал собственных шагов. Потом лёг на живот и передними лапами стал осторожно подтягивать тело. Устроившись поудобней, Хромой Дьявол не мигая смотрел на волчат.
На этот раз ему повезло. Он увидел волчицу, худую, но красивую, с гладкой короткой шерстью и по-особому ласковой мордой молодой матери. Хромой Дьявол бесшумно
вскочил, чувствуя, как твердеет тело. Он хотел любви, как хочет её всякий. И уже приготовился прыгнуть к этой красивой и счастливой самке, но страх смерти взял верх, и Хромой Дьявол, жалобно повизгивая и поскуливая, медленно опустился на землю; только глаза, набухшие, кровавые, всё ещё жили желанием.
Волк и волчица играли. Слегка покусывая друг друга, довольные тишиной, солнцем и жизнью, они низко припадали на передние лапы, потом волчица отпрыгивала и весёлым скоком носилась вокруг Рваного Уха. Тот ласково рычал и всё норовил лизнуть её в оскаленную морду.
Волчата, их было четверо, ползали около отца, и волчица, схватив зубами то одного, то другого, клала их на спину Рваного Уха, а тех, кто падал, осторожно возвращала обратно.
Уже вечерело, но семейство и не думало идти на покой. Волки — отец и мать — всё ещё сохраняли игриво-весёлое настроение, а малыши, сбившись в кучу, уже спали. Волчица, заметив это, утащила каждого по отдельности ко входу в логово и мордой втолкнула их в нору.
Когда сонный писк стих, волчица легла рядом с волком и повела носом. Хорошо, что ветер был северный, прямо на Хромого Дьявола, поэтому ни волк, ни она не могли обнаружить его. Хромой Дьявол не шевелился, хотя лапы отекли, а глаза от напряжения начало покалывать.
Волки встали и разом, как по команде, втянули в себя воздух. Закатное солнце освещало их стройные, сильные тела. Рваное Ухо, постояв в нершительности, подтолкнул носом волчицу и лениво пошёл под заходящее солнце.
Волчица тревожно поглядела на логово, но там было тихо, и она, ещё с минуту поколебавшись, пошла за волком. Рваное Ухо обернулся, но глаза его ничего не запрещали, и она смело прибавила шагу. Скоро они сравнялись и, принюхиваясь, скрылись за ближайшим холмом.
Хромой Дьявол шумно вздохнул, поднял высоко морду, но тело не подчинялось ему, и он оставался неподвижным, только когти мягко вонзились в податливую землю.
Когда волки скрылись, подождал ещё немного: вдруг вернутся, и тихо, крадучись, подошёл к месту, где только что нежилась семья.
Бешенство охватило его. Он задыхался от запаха волчицы, скулил, останавливался и смотрел вслед ушедшим. И будь сейчас рядом с ним хоть целая стая волков, он
дрался бы с удовольствием. Он доказал бы, что урод имеет такое же право на счастье, как все. И уже приготовился к прыжку, готовый драться, как совсем рядом раздался странный писк.
Из логова, истошно визжа, вылезал кто-то задом. Хромой Дьявол подошёл и насколько мог осторожно вытащил пищавшего, положил перед собой.
В нос снова ударил возбуждающий запах волчицы, её молока и забот.
Хромой Дьявол прилёг, осмотрел малыша. У него была остренькая, но полненькая в щеках мордочка и коренастые лапки. Глазки глядели обиженно и жалобно — видно, щенки в норе повздорили.
Волчонок быстро перестал визжать и барахтаться. Подозрительно уставился на волка.
Они смотрели друг на друга. Хромой Дьявол притих, словно боялся вспугнуть волчонка. А тот вдруг ожил, вскочил и дружелюбно оскалился. Хромому Дьяволу это понравилось. Он подполз к нему вплотную и, не зная, что делать дальше, неловко пошевелил огромной лапой. Волчонок удивлённо уставился на лапу и положил на неё свою махонькую, дрожащую. Убедившись, что большой незнакомец неопасен, он весело лизнул его в кончик носа. Прикосновение это было так легко и нежно, что Хромой Дьявол, потерявший жалость к себе и ко всему, вздрогнул и замер. Почувствовав безнаказанность, волчонок лизнул ещё несколько раз и стал барахтаться на огромных лапах Хромого Дьявола, потом лёг на них, греясь и нежась под горячим дыханием волка. Скоро он уснул.
Хромой Дьявол не отрываясь смотрел на щенка, и в душе его что-то шевельнулось, заныло, но сладко и совсем по-иному. Так они и лежали.
Хромой Дьявол, забыв об опасности, чуть сам не уснул, легонько уткнувшись мордой в малыша, как вдруг, уже засыпая, он почувствовал возвращающихся и вскочил. Волчонок завозился было, но, устроившись в ямке, снова уснул. Хромой Дьявол замер над ним. Он знал, что волки близко, в тишине отчётливо слышал их шаги, чувствовал запах и никак не мог решиться оставить волчонка. И только когда увидел невдалеке две тёмные тени, бросился в кусты.
Рваное Ухо дотрусил первым и, обнюхав спящего сына, торопливо втолкнул его в логово, а потом стал обнюхивать кусты и землю. Шерсть вздыбилась. Рваное Ухо не хотел сейчас скандала, но запах Хромого Дьявола раздражал его, злил, и когда подошла встревоженная волчица, он грубо оттолкнул её носом. Та, почувствовав запах чужого, оскалилась, тут же полезла в логово и долго была там. Внутри снова раздался писк, тоненький и сонный. Когда волчица вылезла, Рваное Ухо лежал на животе и ждал её. Волчица, злобно рыча, устроилась в сторонке. Тревога не покидала её.
Ночь прошла незаметно. Рваное Ухо лежал, как и прежде, на животе, и только глаза его следили за волчицей; она то влезала в логово, то кружила около входа, ложилась поодаль, вслушиваясь в мир и тишину своего жилища.
Уже глубокой ночью Рваное Ухо проснулся от воя. Сразу догадался, чья это песня. Так плачут только одинокие. Те, у кого одиночество ещё не раз выжмет слезу, захлестнёт горло обидой и, наконец, вопьётся ржавыми зубами, чтобы не оставить уже до самой смерти.
Да, Хромой Дьявол плакал. От бессилия, от старости, от голода. Иногда это рычание сменялось счастливым взвизгиванием — Хромой Дьявол закрывал глаза и видел маленького волчонка с толстыми щёчками. Он хорошо запомнил его и, если бы перед ним положили целую кучу волчат, узнал бы сразу.
...Логово. Нет ни Рваного Уха, ни волчицы. Хромой Дьявол еле отдышался. Тело было мокрое и тяжёлое. Успокоившись, внимательно оглядел всё вокруг. Он слышал каждый шорох и звук. Влезть в логово не решался и, устроившись около самого входа, стал ждать, дрожа всем телом.
В норе кто-то зашевелился, и потом около самого входа показалась тень. Вылезшего из логова волчонка Хромой Дьявол обнюхал и отвернулся от него. Следующий вылезал задом, подталкивая тело коренастыми лапками.
Да. Это был тот. Не раздумывая, Хромой Дьявол схватил в зубы волчонка и со всех ног кинулся прочь. Волчонок не то рычал, не то визжал, но Хромой Дьявол не слышал его.
авел всю ночь пролежал с открытыми глазами, прислушиваясь к ночной тишине. Он знал, что завтра будет вертолёт и Анико уедет. Весь вечер они не сказали друг другу ни слова, отворачивались, и каждый делал вид, будто очень занят.