— Может, и видел. Родственником Соломону довожусь.
— То-то и оно. А то я гляжу — знакомый, а не сообразить никак.
— Я пожалуй, пойду, — поднялся Коев.
— Ты его не тревожь, Соломона-то. Он человек неплохой, хоть и спутал черт с полицией, — напутствовал его старик.
— Да нет у меня причин его тревожить.
— Ну и ладно…
В желтом доме Соломона одиноко светилось окошко. Коев, приподнявшись на цыпочках, постучался в него. Выглянула веснушчатая женщина, знакомая по прошлому его приходу.
— Нет его, — коротко бросила она, вытирая руки. — Я искал его в корчме, но и там он не появлялся.
— Два дня как глаз не кажет. Где его носит, ума не приложу.
— А вы кем ему будете?
— Племянницей.
— Не догадываетесь, куда бы он мог пойти?
— А вы кто такой?
— Журналист. Из Софии.
Женщина окинула его недоверчивым взглядом, и Коев решил говорить начистоту:
— Видите ли, мы с ним, можно сказать, родня, хоть что называется, седьмая вода на киселе. Сам я давно уехал отсюда, однако отец мой, Иван Коев, и мать…
— Уж не Марин ли? — всплеснула руками женщина.
— Марин и есть.
— Господи, как же я вас сразу не признала. Заходите же, дорогим гостем будете.
— Как вас зовут?
— Кона. Коной звать.
— Вот и маму Коной звали.
— В нашем роду много Кон наберется, — суетилась хозяйка, придвигая Коеву стул.
Он огляделся. В комнате стоял шкаф, диван, два кресла, покрытые легкими шерстяными одеялами.
— Одна живете?
— Муж мой на шахте работал. Погиб. Обвал там случился…
Кона подошла к шкафу, достала банку варенья, потом сварила кофе. Коев не стал противиться — он любил и густой, сладкий кофе, каким угощают в провинциальных городках, и отменное домашнее варенье. Он еще помнил вкус маминого варенья из инжира с орехами. И то и другое собирали еще зелеными и варили по отдельности в широких тазах, аккуратно снимая ароматные пенки — самое восхитительное в мире лакомство для ребятишек. Потом варенье перекладывали в стеклянные банки и берегли для гостей.
— Душа не на месте. Боязно мне как-то за дядю.
— Куда бы он мог деться?
— Ума не приложу. Со вчерашнего дня не появлялся, не предупредил, записки не оставил.
— Со вчерашнего, говорите?
— Второй день уже.
— А я вчера его случайно на Старопланинской встретил.
Женщина резко подняла голову.
— Он ушел из дому еще утром.
— А я его видел уже вечером.
— Обедать не приходил. Не ночевал дома. Вот и сегодняшний день на исходе.
— И часто он так пропадает?
— Всякий раз предупреждает, куда уходит. Иногда в деревню подастся, к знакомым заглянет, но всегда говорит. На этот раз и словом не обмолвился.
— Да, дела, — задумчиво протянул Коев. — А кроме меня его случайно никто не спрашивал?
— Вчера вечером его кто-то позвал через забор, так я сказала, что его нет дома.
— А не видела, кто такой? — перешел Коев на «ты».
— Да разве увидишь в темноте? Голос вроде показался знакомым. Не впервые его через забор кличут, вместо того, чтобы по-людски в дом зайти. Всяк по-своему…
— Есть у него друзья-то?
— Так разве ж назовешь это дружбой? Одни собутыльники. Выпивохи. Да и кто бы с ним стал водиться на его прежней службе? А и потом, после тюрьмы…
Коев поднялся.
— А вот теперь и вовсе пропал.
— То ли пропал, то ли случилось что. Все-таки старик, всякое бывает. Ох, душа болит…
— Ну, я пойду. Спасибо за угощение.
Женщина лишь кивнула в ответ. В ее теплом взгляде Коеву почудилось что-то материнское. Знакомое выражение карих глаз, густые брови.
— Заходи, Марин, когда времечко будет. Одного же роду-племени мы.
— Непременно зайду.
Коев быстро пересек улицу с покосившимися домишками, почти бегом добежал до управления милиции и, запыхавшись, сказал постовому, кто ему нужен.
Пантера уже собирался уходить. Коев чудом застал его.
— Что стряслось? — уставился подполковник на тяжело дышащего Коева.
— Погоди, дай отдышаться… Ты, никак, уходить собрался?
— Обещал встретиться кое с кем…
— Тогда я в двух словах, — уже пришел в себя Коев. — Только попроси, пожалуйста, Эли кофе сварить.
Пантера позвал худенькую секретаршу, и пока Коев коротко рассказывал про Соломона, девушка приготовила кофе.
— Понимаешь, совсем случайно опять забрел в тот район. Ведь не собирался туда, но встретил Койчо Минчева…
— Моряка?
— Его самого. Когда-то жили по соседству… Божится, что своими глазами видел, как Соломон со Старым разговаривали.