Подполковник сел рядом с шофером и взял трубку.
— Митев! Приготовиться к выезду. С Аврамовым ждите меня у входа!
Коев еле сдерживался, чтоб не забросать Пантеру вопросами, однако понимал, что сейчас не время. Выйдя у гостиницы, он сразу поднялся к себе. То, что он увидел своими глазами, а более всего поведение друга его крайне озадачили. Явно, в последние несколько дней работники МВД распутывали сложный узел, возможно, даже напали на след преступника.
Марин Коев попытался прочитать газету, но строчки сливались перед глазами. Судя по реакции окружавших его людей, случилось нечто из ряда вон выходящее. Развязка неотвратимо приближалась. Неужто удастся, наконец, внести полную ясность?
Взгляд Коева упал на блокнот, в спешке оставленный на столике — маленький блокнотик давнишнего образца, помятый и потертый. На первой страничке было выведено имя Старого, год и название города. Дальше шли какие-то цифры, подсчеты. Его внимание привлекла одна страничка, на которой стояло:
Марин Коев был донельзя удивлен: оказывается, Старый вел дневник! Ничего подобного он не ожидал. О чем же он, в сущности, писал? Рассказывал о разыгравшейся драме? Или брался за перо в часы досуга, записывая события просто так, для развлечения?
Коев хорошо помнил почерк отца, аккуратный, почти каллиграфический, с соблюдением всех правил чистописания — где надо с нажимом, а где — без; буквы не очень крупные, но и не слишком мелкие. Сколько писем, рефератов, школьных дневников и журналов хранили этот почерк!
Дневник открывался датой первого января 1943 года. Старый вкратце описывал обряд колядования, подчеркивая, что он носит не христианский, а языческий характер. Ничего христианского в этом обычае нет, писал он, одни лишь веселые новогодние забавы. Из века в век передаются песни, игры, застольные ритуалы. Дальше шли рассуждения насчет названий месяцев. Старый недоумевал, зачем взят у европейцев «январь», раз есть у нас свой Большой Сечень? За ним идет и Малый Сечень — февраль. Для марта народ придумал название Баба-Марта… Он отмечал, что даже война, голод и карточная система не стали помехой для народных празднеств. Говоря о войне, однако, не преминул упомянуть, правда, в двух словах, о победе советских войск и потерях фашистов на Восточном фронте, перечислил немало боевых эпизодов, привел важные на его взгляд даты и цифры. Собственные мысли перекликались у него с высказываниями великих личностей, политиков. Вперемежку с ними мелькали сведения о погоде: например, «… пошел снег. Много снега навалило, пронизывающий холод…», «…багряный закат. К ветреной погоде…», «…думаю разводить пчел. Не только из-за меда. Интересно наблюдать за их жизнью…» По мере приближения даты убийства подпольщиков, Коев стал вчитываться пристальнее.
«1.III.1943
…сегодня в небе показались американские «летающие крепости». Несколько эскадрилий. Летели низко. Серебряные корпуса блестели на солнце. С пригорка по ним стреляли наши зенитки. Видел, как шрапнель осыпает самолеты, не причиняя им никакого вреда. Поднялись в воздух и истребители. То ли немецкие, то ли наши — не понять. Покружили и исчезли. Бой не состоялся. «Летающие крепости» полетели бомбить Плоешти».
«2.III.1943
Нашел в одном сундуке школьные тетрадки. Кто знает, с каких пор лежат. Сидел, исправлял ошибки. Ребята писали сочинение о Василе Левском. Все обрисовали Дьякона таким, каким его представил Вазов, пренебрегая историческими фактами. Любопытно. Детей привлекает не истина, а вымысел…»
Коеву вспомнилось, как часто Старый выступал против идеализации исторической личности. Их надо представлять правдиво, такими, какими они были в действительности, настаивал он. Мать держалась противоположного мнения. Наделенная недюжинным поэтическим талантом, она сделала своим девизом красоту, говоря, что ее, в частности, не интересует, каким точно был Левский, что она вполне верит Вазову, описывающему его героизм…
«3.III.1943
О. и М. хотят уехать».
(Больше ничего. «О. и М. — это Орел и Моряк», — подумал Коев. Он торопливо перевернул страницу.)
«4.III.1943
…на вокзале появились русские военнопленные. Многие ходили смотреть на них, несмотря на полицейский кордон. Их используют в качестве чернорабочих для разгрузки угля. Возможно, двое из них… (неразборчиво). Посмотрим, что будет дальше. В больницу опять привезли раненых немецких солдат. Сотни солдат. Ужасающее зрелище. С ампутированными руками и ногами. С перебинтованными головами. Есть и обмороженные. Но даже будучи калеками, успевают сбывать награбленное добро. Черный рынок процветает».