Ангелина нервно хихикнула:
— А я, то не знала, почему бездарные цари обычно так долго правят!
Немцев сдалось почти полтораста человек. Среди них было не менее тридцати пацанов от десяти до шестнадцати лет, большинство в шортиках и босоногие, успевшие посбивать в окопах себе голенькие загорелые коленки. При виде красивых едва прикрытых рваными лохмотьями девушек, мальчишки краснеют и опускают головы, но при этом продолжают исподлобья смотреть прекрасных до жути воительниц.
Гитлеровцы растеряно складывают оружие, им даже не приходит в голову, что стыдно считай половине батальона, сдаваться двум израненным, совсем еще на вид юным девчатам. Насколько они перепуганы и ошарашены.
Один из мальчишек нервно почесывая грязную подошву об траву, похоже, таки вогнал в голую пятку занозу, на ломаном русском произнес:
— Тетеньки не отправляйте меня в Сибирь, там мы себе носы, пальчики и ноги отморозим:
Ангелина сердито произнесла:
— Все равно отправим, а чтобы ноги босиком по снегу не коченели, тебя будут крепко бить каждый час палками по ступням.
Мальчишка-немец затрясся от страха, и разревелся как девочка. Галина поспешила утешить ребенка:
— Ты еще слишком мал. Наверное, тебя подведут под категорию гражданского населения. На всякий случай скажешь, что тебе нет еще двенадцати, тогда в лагерь тебя точно не заберут.
Пацан-ополченец, неожиданно перестал реветь и более низким тоном голоса, стараясь подражать взрослому, произнес:
— Я своих товарищей не брошу! Или все на свободу или вместе в концлагерь!
Девушки поразились неожиданному мужеству паренька, Ангелина подошла и погладила по головке:
— Молодец, это тебе зачтется… Но ты не бойся большинство пленных немцев будет работать в европейской части России восстанавливая разрушенное, а для вас детей будет хорошее питания, лучше, чем у вас по карточкам и кино самое классное станут показывать.
Пленные мальчишки и в самом деле были худющие, у некоторых даже проступили скулы, а у троих голых по пояс ребят под тонкой кожей просвечивало каждое ребрышко, а руки стали настолько тонкими, что удивительно как они держали в них фаустпатроны. Нормы еды в Третьем Рейхе выдаваемые по карточкам уменьшились в последние месяцы настолько, что население почти умирало с голода. Тем более, что именно весна традиционно самая дефицитное для продуктов время года.
Галине было жалко этих ребят, детей «сверхчеловеков», сейчас смахивающих на нищую, голодную босоту. Он, порывшись к карманах, нашла в них маленькую американскую шоколадку и растерялась.
Подарок полученный под ленд-лиз был слишком мал, а пацанов было тридцать два(остальные намного старше, в военной или пожарной форме, небритые, очень неприятные, сгорбленные отчего производящие впечатление старцев!), на всех не хватит шоколада.
Дать одним и обидеть других? Или бросать жребий? Последнее обычно и бывает выходом, но в данном случае может показаться смешным. Или поделить шесть плиток, между самыми маленькими бойцами.
Последнее показалось Галине Ломоносовой самым справедливым и он, достав шоколадку, осторожно сняв обертку, разделила дольки, вручив их наиболее мелким и худеньким немецким ребятам.
Бывшие гитлеровцы и в самом деле, похоже, были сломленные. Ни один не рыпнулся, не сделал попытки, набросится или отобрать оружие. Правда некоторые сквозь зубы бормотали какие-то ругательство, но стоило девчатам-комсомолкам сделать в их сторону шаг, как фрицы тут же замолкали и вжимали головы в плечи, словно ожидая удара.
Галина даже с несвойственным ей презрением фыркнула:
— Надо же сверхчеловеки съежились. А где их несокрушимый арийский дух?
Ангелина, вырвав у одного из пацанов сигарету-самокрутку, и бросив в траву загасив её пальчиками точеных, хотя и покрытых ссадинами ножек, прикрикнула:
— У того кто курит папиросы, стройка жизненных успехов, слишком часто становиться на перекур!
Галина охотно подтвердила:
— Вот с чем я согласна с Гитлером, настоящий воин-ариец не должен: пить, курить и хранить супружескую верность!
После этих слов хмуры, готовые в любой момент разреветься мальчишки, разразились дружным хохотом и, все сразу как-то стало легче на душе.
Когда воительницы-комсомолки сдали военнопленных ближайшей советской части, Ангелина сделала Галине перевязку, закрепив подобие шины на сломанной ключице. Походный врач, тут же предложил воительнице лечь на носилки и несколько дней провести в покое. Воительница-комсомолка с презрением отвергла это предложения, хотя понимала, что, к сожалению и в Красной Армии есть немало солдат, которые бы за него тут же ухватились. Ее голос был строг, как у школьной училки, отчитывающей нерадивого ученика: