Он заставляет ее бросить камнем в Ораса, чтобы его отпугнуть. Она привязывает к камню восхитительное письмо, написанное с трогательным, но не все в ней объясняющим простодушием:
«Я хочу писать Вам, но не знаю, как за это взяться. У меня много разных мыслей, и я хотела бы, чтобы Вы их знали, но не возьму в толк, как Вам их передать, а на слова свои не надеюсь. Я начинаю понимать, что меня до сих пор держали в неведении, и боюсь учинить что-нибудь недолжное или сказать больше, чем следует. По правде говоря, я не знаю, что Вы со мной сделали, но чувствую, что для меня нож острый — по наущению других сделать что-нибудь Вам неприятное; мне стоило бы величайшего труда расстаться с Вами, я была бы счастлива принадлежать Вам. Может быть, и не следует этого говорить, но я не могу удержаться; мне бы хотелось, чтобы все произошло само собой. Меня уверяют, что все молодые люди — обманщики, что не надо их слушать, и что все Ваши речи лживы. Но я не допускаю этой мысли, клянусь Вам; Ваши слова меня трогают, я никак не могу поверить, что это неправда. Будьте со мной откровенны; ведь обмануть меня при моей простоте — это великий грех, и я, наверно, умерла бы тогда от горя».
Если разум ее дремал, то уж очень внезапно он пробудился. Орас объясняет эту мгновенную перемену самым выгодным для Агнесы образом, потому что он искренне ею увлечен: любовь — чудный учитель для девушек. Это не слишком убедительно. Когда Арнольф уличает ее и требует объяснить такое двоедушие, она отвечает:
И она продолжает, объясняя с наивной — или такой изощренной — жестокостью:
А когда он настаивает, пытаясь смягчить ее:
Она любит и любима, любовь из простушки сделала девушку, твердо знающую, чего она хочет. Желания ее так естественны: делить ложе не со стариком-брюзгой, жаждущим насытить собственные вожделения, а с юным Орасом, который будет дарить наслаждение и ей. Но если мы знаем, какой она становится под действием страсти, то нельзя с уверенностью судить ни какой она была до того, ни какой она будет с годами. Сущность ее натуры остается тайной; как и вся комедия, она развивается под знаком двусмысленности. Орас, напротив, всегда равен самому себе, совершенно статичен, без всяких сложностей. Это молодой человек как таковой: легкомысленный, привлекательный, доверчивый, обаятельный. Он нужен, необходим, чтобы впустить струю чистого воздуха. Но его характер не задерживает на себе внимания; он не ставит никаких загадок, не дает никаких поводов к размышлению. Это вертопрах из золотой молодежи, которого годы еще не развратили. В нем больше невинности, чем в Агнесе.
XVI СПОР ОБ «УРОКЕ ЖЕНАМ»
СПОР
«Многие сначала порицали эту комедию, — пишет Мольер в предисловии к первому изданию, — но смеявшиеся были за нее, и все дурное, что о ней говорили, не помешало успеху, вполне меня удовлетворившему».