— Разве, деда, мольфары… ой, ну, те, кто на горах живут, не должны помогать людям? Они ведь добрые должны быть.
— Люди, Стефанко, всякие бывают. Добрые и злые, и… непростые. У непростых сила есть, говорят, даже вторая душа в них от рождения вложена. Потому они знают много и летают во сне птицами или бегают зверями, могут выслеживать, высматривать, подслушивать… С ветром говорят, дождь вызывают. Могут огонь заклясть, чтобы не обжигал их. Непростой может своей силой и злые дела творить и добрые. Что сам выбрал.
Само слово «мольфар» пришло с той стороны Карпат. Означает оно с латинского «маль фаре» — злодейство. Не верят люди в наше добро. Силы боятся… Почему я говорю, «в наше»? Так ведь ты тоже не прост, внучек мой.
Прадед твой родом из вымершей деревни по ту сторону горы. Из тех мест, где колодцы кричали. Сказку о плачущем колодце слыхал? Там это и случилось… Твой прадед из непростых. Многое знал, много видел. Пожар в церкви помнил, сам тушить помогал. И когда убитых нашли в колодце, всё видел. Всякое о природных силах мне рассказывал… Только дар передать не успел. Травы научил различать, обереги искать, а силу, видать, для тебя сберёг. Я про нашу дочку колдуна много слышал… ещё с таких лет, когда был, как ты.
— Ты на что намекаешь, деда? — нахмурился Стефанчик. — Разве я совсем глупый? Если то убийство было при моём прадеде, как же наша… может быть ТОЙ САМОЙ? Сколько лет прошло?
— Всяк на твоём месте сказал бы так же, — усмехнулся дед. — И ошибся бы. Люди помнят, сто лет назад на горе жил Чёрный Мольфар. Да не знают того, что это был её отец. И умел он останавливать время. Своей силой он выбрал служить тьме, дочь на гору пришла, когда он давно уже умер. Им, колдунам, мольфарам, нельзя законно венчаться в церкви, значит, и жениться нельзя. А детей у них много бывает, нужно дар кому-то предавать. Не всяк наследник способным окажется, лучше, когда есть из кого выбирать, верно? Потому и говорят в народе, коли в третьем колене дитя незаконным родится, быть ему колдуном. Или ведьмой. Так что дочь жила среди людей, отца почти и не знала, только слухи ходили… такую правду не скроешь.
— Деда, а я? Разве я тоже незаконно родился? — заволновался Стефанчик.
— Зачем же, я всего лишь травник, знахари от Бога не отрекаются, семьи своей не чураются. Всё законно, не волнуйся. Ты и сам на свадьбе сестры гулял, разве не помнишь?
— А, да… — внучек вздохнул с облегчением. — Так ей, что же, той, которая на горе живёт, вечно жить можно? И она не стареет?
— Ничего нет вечного, разве что сама гора, внучек. Да и то, в природе сюрпризы случаются. Но что верно, то верно, возраста ее точно никто не знает. Хочет — молодой покажется, хочет — древней старухой.
— Так ты точно знаешь, что она убила своего бывшего жениха, его жену и ребенка? Или всё-таки ребенка спасли?
— Не спасли, внучек. Но дитя непростое было. Потому и смогло указать, где тела их спрятаны, открыло людям страшное место. Вот чего я не знаю, потому что прадед твой это выведать не сумел, было ли дитя крещёным, когда погибло в колодце? Это важно, сам понимаешь. Да только теперь уж всё равно, много-много годков прошло с той поры…
— Ясно. Деда, что мы маме скажем? И другим? Они придут, а у нас вокруг дома что-то ходит, в дверь скребется и воет? Вон, какая страшная морда в окно заглядывает!
— Ничего не скажем. Авось, кроме нас этих милых «собачек» никто не заметит. Как взаправду стемнеет, я скажу, чтобы из дому не выходили. Наши родичи ко всему привычные, понятливые, зря не спросят. Беспокоит меня другое… неужели мы с тобой, внучек, сейчас знаем об этом деле больше всех? Она этого так не оставит…
Стефанко только думал, что совсем справился со страхом ведьмовских наваждений, но от этих слов деда его снова продрал изнутри могильный холод. В голове крутились привязчивые срочки:
«Мольфарица-упырица ищет кем бы поживиться!
Мольфарица-упырица хочет кровушки напиться…»
12.
***
Весна катилась под горку, солнце грело, люди продолжали сплетничать, но с оглядкой. В дни светлых праздников никто не заболел и не умер, видно хорошо молились или меньше грешили от страха. Но к Русальной неделе дворы затопила паника. Старшие не выпускали детей и молодых дальше двора. Взрослые детки, кому как раз женихаться, злились и пытались тайком улизнуть. А потом их искали всем селом по лесу с огнями.